астия в общем разговоре. Он медлено пережёвывал пищу периодически прикладываясь к кружке с лёгким пивом и, по видимому, о чём-то напряжённо размышлял. Очевидно что он не был местным жителем. Его манеры и правильная речь, о каторой я мог судить по нескольким оброненным им фразам, выдавали образованного человека, возможно даже аристократа. Утолив голод и прикончив почти все выставленные на столе блюда, трое крестьян достали свои трубки и закурили. Алоис, опрокинув в себя ещё одну рюмку наливки, тоже вынул трубку. За окном, между тем, совсем стемнело, это было видно сквозь узкую щель между закрытыми ставнями. Разговоры велись всё более тише, а лица людей за столом становились мрачнее и напряженнее. Вскоре их беседа вообще свелась к редким фразам произнесённым полушёпотом. В зал спустилась хозяйка фрау Магда. Она молча задёрнула плотными зелёными занавесками все три имеющихся окна. Уходя, она оглядела нас присудствующих оценивающим взглядом и сказала: - Что бы не случилось, не вздумайте подходить к двери. Если у кого возникнет надобность, то в конце коридора, за занавеской есть ведро с водой. Я вынул из кормана часы и взглянул на циферблат, все присудствующие посмотрели на меня с непонятным интересом. - И сколько там времени, господин офицер, позвольте полюбопытствовать? - Спросил краснолицый толстяк. - Без четверти полночь,- ответил я, щёлкнув крышкой и убрав часы обратно в корман. Над столом нависла гнетущая тишина. Люди молча курили свои трубки уставившись прямо перед собой, будто боялись поднять глаза. Мы со Струэнзе налили себе ещё по рюмке наливки. - Говорят что как раз в полночь их сила намного возростает,- тихо произнёс краснолицый. - Слава Богу что нынче не полнолуние. - Оказывается его звали Клаус Штрубе, и он был пивоваром из соседней деревни. Краснолицый достал из своего мешка толстый молитвенник и положил рядом с собой на стол. - Мне тут старый пастор, отец Бернардо, отметил некоторые молитвы, которые его должны отвадить,- сказал он снова понизив голос почти до шёпота. - Нынешний то, отец Пауль, в таких делах ничего не понимает. - Это против них не поможет,- убеждённо заявил чернобородый господин Маречек. Выбив трубку он налил себе той же наливки что поглощал и Алоис. - Вот если-бы молитвы читал человек возведённый в священный сан, пусть даже и отец Пауль, тогда другое дело. Тогда возможно и помогло бы. - Святая молитва и сама по себе имеет силу!- упёрся краснолицый пивовар. - Отец Бернардо знает что говорит. - Так ведь он не может просто так сюда войти,- внезапно подал голос мой дуралей Алоис. - То есть я хочу сказать что у него нет права и силы войти в человеческое жилища без приглашения. Я слышал что такое заклятье на них Господь наложил. От знающих людей я это слышал. - Ты солдат не знаешь что в наших краях творится. Так что сиди и помалкивай,- осадил его толстый пивовар. - Многие так думали, за что и поплатились. Вот мне, ещё в детстве, бабка рассказывала про семью Михеля Вёльте. Жена его, Анна, вдруг взяла да пропала. Целый день её искали и нашли мёртвой с прокушенной шеей. По началу думали что какой-то дикий зверь её порешил. Ну похоронили её как положено, с соблюдением всех церковных правил. Только отчего-то глаза не смогли ей закрыть, так с открытыми глазами и в гроб положили. А спустя три дня, вот как-раз в полночь, и заявилась она. Пришла с кладбища и стала в двери да окна стучать, просить чтобы её впустили. Жалобно так просить, мужа и детей по именам выкликать. Говорила что по детям скучает, что холодно ей одной на кладбище. Ну дети то маленькие, понятно, стали кричать - Мама! Мама! Но Михель то не дурак был, вмиг понял что к чему. Зажал рты своим детям и не давал им кричать, мать звать. Так и сидели, и час и два, рассвета ждали. - И что же? - дрожащим голосом спросил Алоис, в очередной раз наполняя свою рюмку. - А всё едино. Незадолго до рассвета всё же вошла она в избу, хоть и незванная никем, и всех там порешила. Детишкам обоим горла перегрызла, да кровь всю выпила. А Михелю, своему мужу, так и вовсе сердце вырвала. - Так если она всех порешила, кто же тогда обо всём этом рассказать-то мог?- совершенно резонно заметил Алоис. - Всех да не всех,- парировал господин Штрубе - Мать Михеля, старуха Берта уцелела той ночью, спряталась в углу за шкафом, и уцелела. Она же после и рассказала о всём что видела. Но я думаю что упыриха её не убила потому что сполна насытилась. Просто, старухина кровь была ей без надобности. - Ох, неправильно ты Клаус всё рассказываешь, - заявил господин Маречек. - Зачем человеку врёшь? У нас все эту историю слышали, мне тоже моя бабка её рассказывала. - Вот-вот, я и говорю, бабские это сказки,- усмехнулся здоровяк Штютнагель. Он равнодушно слушал рассказ пивовара попыхивая своей трубкой. - Помолчи, Франс,- отмахнулся чернобородый. - Солдат прав, не могут вурдалаки к живым людям без приглашения входить. Анна Вёльте не сама вошла в дом. Это всё маленькая дочка Михеля, она, по детской своей глупости, вырвалась от отца, подбежала к двери и крикнула -" Мамочка, мамочка иди к нам!". Вот этим и погубила себя, а так же отца и брата. А старая Берта тогда действительно уцелела. Только пряталась она не в углу за шкафом, а под кроватью. А на утро, как узнал народ что с семейством Вёльте приключилось, так ринулись все на кладбище. Моя бабка с дедом туда тоже ходили. Так вот, раскопали могилу Анны, гроб открыли и видят... Лежит она, значит, вся страшная такая, когти у неё длинные отросли, зубы заострились а весь саван кровью перепачкан. - И что они с ней сделали?- бедняга Алоис почти перестал дышать от страха. - Сделали то что положено, служивый. Кол ей осиновый вбили в сердце и голову отрубили, а затем к ногам приставили. Против вурдалака это самое верное средство. Вот как-раз его дед всё это и проделал,- чернобородый показал рукой на Штютнагеля. Это он ни во что не верит, а дед его - Альфред, разбирался в подобных вещах, умный говорят был человек. - Чернобородый Маречек выпустил кольцо дыма и поморщился. - Только жаль от его ума внуку ничего не досталось. - Чепуха это всё, бабские сказки. Ничего подобного мне дед не рассказывал. Да и как это... разрыли могилу, открыли гроб... Чепуха всё это, как же она тогда покидала могилу не сломав свой гроб и не прокопав путь наверх? - Так это они умеют. Они ведь уже не люди а дьявольские создания, поэтому и способны выходить из могилы сквозь толщу земли. Но при свете дня они совершенно беззащитны. Поэтому и убивать их надо пока солнце светит. Ночью то против них никакого шанса. Разве что это его отпугнёт,- чернобородый извлёк из своего мешка серебряное распятие и тонкую посеребрёную пику на короткой деревянной ручке. - Серебра он боится, так я слышал, вот приготовил кое что. Распятье я освятил в церкви, а на эту пику два десятка серебряных таллеров потратил, самолично расплавил и остриё покрыл. - Ну а у меня вот это,- сказал Клаус Штрубе, вынимая из-за пазухи плоскую стеклянную флягу. - Это святая вода, господа. Против всякой нечести самое первое и необходимое средство. Отец Бернардо лично освятил по моей просьбе. - А у меня есть нечто получше ваших игрушек,- вдруг сказал, неверящий в бабские сказки, господин Штютнагель. Из внутреннего кармана своего плаща он извлёк небольшой, старинный пятиствольный пистолет. - Вот самое надёжное средство. Два дня назад Крумловский оружейник, господин Шлосберг, изготовал для меня два десятка серебряных пуль и собственноручно зарядил этот пистолет. - Вот это да... Но ты же не веришь!!!- воскликнул чернобородый Маречек. - Не верю, - кивнул головой Штютнагель. - И дальше хочу не верить. А это так, на всякий случай. Я заметил что немногословный мужчина в охотничем костюме, пристально следит за тем как наши случайные сотоварищи раскладывают на столе свой антивампирский арсенал. Насмешливая, скептическая улыбка появилась на его лице. " Ну слава Богу, хоть ещё один нормальный человек, не все ещё здесь сошли с ума"- подумал я. - Ну а как вы, господа офицеры, каким оружием располагаете,- спросил нас краснолиций пивовар. - Я милейшие господа, не совсем понимаю о чём вы ведёте речь? У меня есть сабля, как положено офицеру,- ответил я ему. - Она изготовлена из очень хорошей стали, но никак не из серебра. Ещё у меня есть револьвер - морской Кольт модели 1851 года, но он опять же заряжен самыми обычными патронами. Что касается моего спутника, лейтенанта Струэнзе, то у него есть только сабля, потому что как военнопленному ему вообще не положено огнестрельное оружие. Сабля вообще-то тоже не положена, но я ему разрешил.Так что, почтеннийшие, как видите, для сражения с вашим Носферата,мы явно не подходим. - Тише, тише, господин офицер,- взмолился чернобородый. - Умоляю вас, не произносите это слово. - Но отчего?- удивился я. Страх этих людей перед мифической угрозой откровенно забавлял меня. - Что такого ужасного в этом слове? - Назвать вслух его подлинную сущность, значит призвать его,- усмехнулся "охотник", как я про себя прозвал мужчину в охотничем костюме. - По крайней мере, так говорится в различных легендах. Извините, господин капитан, я не представился. Вы можете называть меня, Бруно, полагаю что этого пока достаточно. - В ответ мы, со Струэнзе, так же назвали свои имена. - Ни какая это не легенда, господин офицер,- зашептал краснолиций Клаус брызгая слюной. - Всё так и есть, поэтому мы называем зто дьявольское существо - просто ОН. Из-за него мы живём в постоянном страхе, как жили наши отцы и деды. -