Люди в лодках крепко держались за руки. Пироги шли по реке — борт к борту — неслышно, будто в совершеннейшей пустоте. Казалось, днища их скользят по пологому ровному спуску, устланному мягким и шелковистым мхом. Они и от пристани отчалили беззвучно, словно со дна реки всплыли на ровную ее гладь. Как в сновидении, исчезло ощущение пространства и времени.
Задул утренний ветер. С едва заметным запахом речной воды смешивался непривычный пряный дух свисавших с берега трав. Запахи эти заполняли пироги, все глубже и глубже вонзавшиеся в густое месиво предрассветного тумана.
Когда лодки подплыли к подножию Горы-балдахина, можно было уже разглядеть человеческие лица. И лодочник с шестом — кто б мог подумать! — оказался молоденькой девушкой. Взгляд ее был остр, как нож, которым режут плоды арека, и холоден, как промозглая стужа, что леденит поутру кровь в росистом, туманном лесу.
Эхо барабанов, отбивавших последнюю стражу, пробралось меж скал, раскатилось по лощине и вернулось обратно, принеся долгие и печальные крики гиббонов.
Лодочница вместе с мастерами сошла на берег. Крутая горная тропка вилась по буровато-красным камням, окаймленным зеленым мхом. Люди старались попасть пальцами ног в выбоины на камнях, чтоб не поскользнуться, не потерять равновесия.
Они миновали деревню Датьонг.
Горные чащи вобрали в себя почти весь туман, пологом накрывший окрестные склоны. Белые влажные клочья свисали с деревьев на опушке, время от времени облетая с верхних ветвей на нижние. И тихий стук капель отмерял замедленный грустный ритм времени. В лесу было пусто и сыро, все затянуло плесенью. Дыханье в груди стеснилось. И чем выше люди забирались в горы, тем ясней понимали: жизнь, которую они привыкли вести день за днем, осталась далеко внизу. Здесь начиналась чужая, непривычная жизнь, — такой породили ее каменья, воды и травы во времена сотворения мира.
Нижний храм…
Средний храм… Тут еще не было никаких чудес. Старый Шэн почитал места эти заурядными. Кто только из жителей здешней округи хоть раз не поднимался сюда? Чудеса начинаются выше, ближе к вершине, там, где стоит Верхний храм.
Огромные камни, источавшие из своих пор холодный пот, громоздились, преграждая путь. Перед путниками, восходившими по склону, встала отвесная каменная стена. И, глядя на неприступные горные скалы, старый Шэн, давний поклонник затейливого и глубокомысленного повествования, именуемого «Троецарствием»[154], тотчас припомнил описанные в этой книге горы земли Башу, где искусные полководцы наголову разбивали врага. Да, вот в такой узкой горловине ущелья, когда к перевалу ведет единственная крутая и узкая тропа, один человек, если под рукой у него припасено достаточно тяжелых камней и поленьев, сможет, обрушив их лавиной на неприятеля, остановить целое войско.
Лодочница, она была теперь их провожатой, обернулась. И мужчины, все шестеро, остановились, напрягшись и чуть наклонясь назад, чтоб не потерять равновесия. Даже здесь, в укромнейшем месте, молодость и красота девушки ни у кого из них не вызывала непристойных помыслов. Старый Шэн, глядя на нее, вспоминал свою младшую дочь, такую же невысокую и ладную. Да и сама девушка как-то переменилась: в сдержанном и уверенном облике ее угадывался человек, могущий повелевать, отдавать приказания.
В руке у нее вдруг оказалось шесть красных листьев. Она раздала их мастерам и велела проглотить листья: это придаст, мол, им новые силы для подъема в горы и ободрит на непривычной для них высоте. Пройденный ими путь по крутым перевалам и склонам занял, считая мерою времени, принятой на земле, чуть ли не половину дня. Так сказала им лодочница. Потом она приказала мастерам привязать получше заплечные мешки с инструментом, взяться покрепче за руки и закрыть глаза. И тут они вдруг почувствовали, что летят, как птицы, по воздуху, буравя насквозь слоистые облака. В ушах у них только слышен был свист ветра. Они взлетели в небо в мгновение ока, словно крупицы железа, взметенные ввысь необоримой силой исполинского магнита. Волшебная сила проглоченных ими красных листьев раскалила тела мастеров, и они совершенно не зябли в леденящем холоде горных высей, где дух захватывает от стужи. Никто из них не чувствовал робости или страха. Ведь они уже — несколько лет назад — летали по воздуху точно таким же образом. Старым путем они возвращались на вершину Горы.