— Ах, господин староста, отец вы наш и благодетель! — взмолился преступник. — Уж вы заступитесь за меня перед их милостями, пусть они меня не убивают…
— Ты сперва выйди из воды, тогда я за тебя заступлюсь. Да гляди не вырони кувшин. Вылезай и подойди к господину начальнику…
Десятки глаз уставились на дядюшку Тина, бочком вылезавшего из пруда. Он весь дрожал от холода и страха. Таможенник ухватил его за руку, приволок пред светлые очи господина начальника и приказал тотчас открыть кувшин. Злоумышленник испуганно поглядел на начальника-француза, на старшину, потом на старосту и стал потихоньку вытаскивать пробку.
Видя, что господин начальник пришел в ярость из-за этой новой проволочки, старшина закричал:
— Давай пошевеливайся! Прикажешь нам целый день здесь торчать?!
Слава богу, таможенник наконец-то заполучил кувшин и с превеликим удовлетворением заглянул в горлышко, понюхал содержимое. Но что это? Отчего брови его нахмурились и брезгливо сморщился нос?
— Что там в кувшине? — быстро спросил он Тина.
— Соус, ваша милость. Бобовый соус… Смею ли я вас обманывать! Скорей у меня язык отсохнет. Сварил вот маленько соусу, а то ведь рыбу есть не с чем. Сухой кусок, сами знаете, в горло не лезет. Но я не продавал соус на базаре! Видит небо…
— Молчать! — заорал старшина. И, поворотясь к господину начальнику, почтительно доложил, что в кувшине оказался всего-навсего бобовый соус.
Дотошный француз пожелал узнать, не может ли эта приправа быть исходным продуктом для получения алкоголя. Но таможенник ответствовал, что, мол, соус он и есть соус и алкоголем здесь даже не пахнет. Ручается ли старшина, осведомился его милость, за свои слова. И тот отвечал твердо, что да, ручается.
Староста, изумленный таким поворотом дела, спросил дядюшку Тина:
— Почему же ты бежал со своим кувшином? Ведь начальство ловит самогонщиков. Кому нужен твой соус? Ты и меня чуть не подвел. А я как-никак староста, со мной тебе лучше не ссориться. Ну-ка, выкладывай все начистоту.
Тот, успокоясь немного, ответил:
— Я… я слышал, соседи вернулись с базара и говорили — теперь, мол, будут штрафовать за бобовый и рыбный соус… А я ведь не выправил бумагу с разрешением, вот и стал удирать со страху. Думал, выброшу кувшин…
Покуда в деревне снова воцарилось спокойствие, и таможенники, кипя праведным гневом, удалились восвояси, солнце почти уже село. Дядюшка Тин возвращался домой со своим кувшином, в котором тихонько плескался бобовый соус, и сокрушался лишь о хлопотах, выпавших на долю его жены: ей, бедняге пришлось бегать и прятать самогон и сусло. «Где она все схоронила? — думал он. — Хорошо ли? Надежно ли?.. А ведь не попадись мне под руку кувшин с соусом, даже небо не спасло бы меня от тюрьмы…»
ДАМСКАЯ ХИТРОСТЬ
С того дня, как прибыл новый начальник уезда Тхатьтхань, не прошло еще и семи месяцев, а он уже собрался писать прошение о переводе в другое место.
Нет, не потому, что здесь не было у него побочных доходов, да и народ мыонгов — они жили в этом уезде — знал назубок, когда и какие положены начальству подарки. Не подумайте только, будто здесь слишком часто совершаются убийства, кражи или чересчур запутанные тяжбы перегружают начальственный ум. Нет-нет, ничто такое не отвлекает служителей народа от возвышенных помыслов о прогрессе и справедливости. Начальство имеет полную возможность посвятить этим чистым и радостным размышлениям не только досуг, но и все рабочее время. Понятно, решите вы, значит, народ здешний чересчур строптив и упрям. Заведешься, к примеру, с какой-нибудь деревенской общиной и хоть всех перетаскай в город на дознание, они скорее всей деревней в тюрьму сядут, чем откроют истину. Круговая порука! Вот и опять не угадали. Скажете, будто здесь полно жалобщиков и сутяг, готовых обивать пороги разных канцелярий и ведомств да клеветать на свое начальство? И снова ошибетесь…
Земля в Тханьхоа добрая. Да что там «добрая»? Сущий клад! Тут тебе и пашни, и дары леса, и щедроты моря. Всего не перечислишь. И люди живут в Тханьхоа такие же добрые, как их земля. В старину, я читал, геоманты[67] уверяли, будто свойства земли влияют на людской нрав. Правда, нынче ученые с ними не очень согласны. А я все же думаю: земля — она ключ ко всему!
Злые языки распустили слух, будто народ в Тханьхоа туповат. Это все выдумки чванливых соседей-конфуцианцев из Нгеана. До того заважничали, что можно подумать, будто это они воздвигли до неба все девяносто девять вершин Хонглиня[68]. Вместо того чтоб на самих себя глянуть, высмеивают соседей, ехидствуют, не щадят ничего и никого — ни святынь, ни великих людей. Правда, даже им не под силу отрицать общеизвестные вещи: вот, скажем, в Тханьхоа — корень династии Ле[69], отсюда вышел княжеский род Чинь[70], да и наша императорская фамилия Нгуен[71] как-никак тоже из здешних краев! Все это конфуцианские мудрецы — никуда не денешься — признают. «Зато, — утверждают они, — после исхода из Тханьхоа стольких достойных людей, там остались одни подонки…» Послушать их, так даже чудодейственные силы земли не помогут, понадобится еще не одно поколение, прежде чем в Тханьхоа заведутся приличные люди.
67
68
69
70