На что уж стражничьи жены нагляделись на всякие мятежи и беззакония, но происшествие в саду взволновало их, и они судачили, не умолкая, о диковинной песне, услышанной из-за стены. А мужья, выслушав их рассказ, тоже изрядно удивились и решили завтра же выяснить в караульне, в чем здесь дело.
На другое утро стражничьи жены и увязавшиеся за ними зеваки снова явились в заросли тутовника. И снова за стеной они услышали голос. Только на сей раз стук падавших стволов не заглушал песню, слышалось ясно каждое слово:
Женщины поспешили домой с этой новостью. Там уже их поджидали мужья; на самоуверенных лицах доблестных стражников сегодня проглядывало беспокойство.
— Знаменитый Ле скоро займется своим делом, — туманно объяснили они женам.
— Каким делом? — всполошились те.
— Его высочество, наместник, собирается на днях казнить десятка полтора злодеев. Всем им отрубят головы. Песню, что слышали вы за стеной, пел сам Ле. Это он, чтобы набить руку, пляшет с мечом в банановом саду.
— Пляшет с мечом? В банановом саду?.. А для чего он поет такую песню? Про Ле мы и сами знаем, он — палач известный, лучше него никто голову не отрубит… Зачем же ему еще «набивать руку»?
— Э-э, да вы ничего не знаете. Знаменитый Ле давно уже не обнажал свой меч. Наместник щадит его и дает отдохнуть. Последнее время все смертные приговоры исполняет кто-нибудь другой. Ле выходит к лобному месту только для вида. Само собою, деньги ему платят исправно. Да и как не уважить такого человека! Вот и вышло, что он уже год не брал меча в руки. Нам-то многого знать не дано; но почему-то его высочество наместник снова призвал старого Ле, и вообще, говорят, он очень озабочен предстоящей казнью…
Наверное, стражники смогли бы подробнее все растолковать своим женам, если бы два или три дня назад присутствовали при разговоре его высочества наместника с палачом.
Знаменитый Ле стоял на коленях, сложив перед грудью ладони, и глядел на пестревшую вокруг позолоту и лаковую роспись. Его высочество, недавно сподобившийся получить чин Главного вершителя дел, восседал в роскошном кресле.
— Где это ты пропадал последнее время? — сердито спросил наместник. — Мы посылали за тобой не раз, но дом твой был заперт.
— Кланяюсь Высочеству, я, недостойный, позволил себе побывать в деревне. В прежние-то годы я, конечно, не посмел бы далеко отлучиться. И ночью и днем я всегда был в городе, на случай если Высочество вдруг пожелает призвать меня. Но с недавних пор, когда вы, пожалев мою старость, дали мне отдых, я, с дозволенья начальства, иногда на денек-другой съезжу к родичам в деревню. Узнав, что Высочество требует меня, я тотчас поспешил во дворец. Простите, простите мою вину. Я, недостойный, жду приказаний Высочества.
— Ладно, можешь встать.
Главный вершитель дел откинулся на раззолоченную спинку кресла. Палач — он имел восьмой, предпоследний по значению чин — стал у колонны, стараясь занимать поменьше места.
— Если понадобится сейчас отрубить голову злодею, ты как, руку еще не испортил?
— Да…
— Что «да»?! Известно ль тебе, какой Мы решили отдать приказ?
— Да…
— Двенадцать приговоренных к смерти выведут разом на лобное место. Верховный резидент Франции пожелал самолично взглянуть на эту казнь. Тут надо головы рубить мастерски. Замешкается палач, не снесет башку одним ударом, получит вместо награды хорошую взбучку. Чтоб дюжина голов слетела красиво — как Мы любим!
— Да…
— Награду пожалует сам господин резидент из секретных фондов. Мы решили, пусть этот куш достанется тебе. Будет на что, как говорится, потешить старость. Потому-то Мы и призвали тебя. Но помни, всех обезглавить надо красиво! Смотри не подведи Нас. Мы похвалили тебя господину резиденту. Он изумился, узнав о твоем знаменитом ударе, когда голова не падает наземь, а повисает на уцелевшем клочке кожи. Господину резиденту не терпится увидеть твое искусство. Что скажешь?