Придя в какой-нибудь город, они обычно оставались там на неделю. Игра затевалась в доме окружного или уездного начальника, а не то и самого губернатора. Превратности жизни то возносили их, как говорится, на слоновью спину, то повергали рядом с дворовым псом, но они, ничуть не печалясь, брели по градам и весям и завлекали тамошний люд игрою и музыкой. Супруги кормились за счет старинных виршей и, случалось, срывали знатный куш! Но были они по натуре завзятые гуляки и моты, деньги не держались у них в руках, и приходилось им частенько с тревогою помышлять о еде и ночлеге на завтра. И все же они и в мыслях не держали осесть наконец на одном месте, свить свое уютное гнездышко.
Их дом был повсюду, где шла игра и звучали песни, а достаток зиждился на извечной страсти рода человеческого к развлечениям и утехам. В общем, непрочные вроде расчеты их оказывались на поверку не столь уж ошибочны: о них вспоминали и говорили, их ждали повсюду, где не перевелись еще знатоки и любители стихотворной игры. Стоило им задержаться против обычных сроков, и люди, не чая предаться любимой забаве, то и дело поминали Монг Лиен и смотрителя императорских гробниц. Их ожидали все — и те, кому улыбнулась судьба, и неудачники, проигравшиеся в пух. И не было, пожалуй, человека, который не считал смотрителя императорских гробниц первейшим на свете «хозяином» игры: когда он читал, бывало, мудреные вирши, все — и выигравшие, и просадившие десятки донгов — в упоении повторяли причудливые строки. Голоса их заполняли весь дом, как на состязанье сладкоголосых чтецов, и кому какое тут было дело, утроилась ли твоя ставка или канула в чужой кошелек. На циновке пестрели разбросанные полоски бумаги. А Монг Лиен сидела, прижавшись к мужу, играла на дане и пела песню «Безысходная печаль Юга».
И, наверно, во многих казенных учреждениях судейские чиновники, законники, письмоводы и прочие служащие затевали на исходе присутственных дней такие разговоры:
— Чудеса несусветные! Куда, интересно, запропали шальные супруги?
— Долго ли нам дожидаться настоящей игры?!
— Оно верно, играть с господином смотрителем сущее удовольствие; до того войдешь в раж, что и о деньгах забудешь. Уж он такие стихи откопает да так «кольца» поставит — уму непостижимо. Послушаешь стих и на все махнешь рукой…
— Вот-вот. Видно, поэтому наш следователь набрал денег в долг под будущее жалованье и спустил их в один вечер…
— Во всякой игре свой азарт; только уж если кто возомнит себя знатоком да повадится играть в стихи — пиши пропало: по гроб жизни будет просаживать на кону все — до гроша.
— Бывает и так, что невежды да тупицы столько гребут денег, руки отваливаются.
— Хотите, открою вам все, как на духу? Я думаю, нету «хозяина» игры ловчее смотрителя гробниц. Он всегда приноровится к денежному игроку. Скажем, вы любите стихи строгие, благозвучные, безупречные по размеру и рифме; смотритель непременно об этом проведает, выберет строку с корявым, режущим слух словечком и на его место вставит «кольцо». Вы-то, конечно, не поставите деньги на неуклюжее, неблагозвучное слово и — проиграете. А он, знай себе, снова выбирает такое же словцо.
— Вы, господин следователь, ездили месяц назад в деревню разбирать дело об убийстве и опоздали к прошлой игре. Мне в тот раз повезло неслыханно. Сами судите: случайно, из-за оплошности Монг Лиен, я узнал секрет одной ставки. В том коне смотритель гробниц достал из сумки бумажки с пятью словами. В самом же стихе говорилось о ночи и светильнике, чей луч проникает в сердце чего-то или кого-то. Но чего или кого? Что выбрать из пяти слов: «кэм»[123], «печаль», «дева», «верность», «грусть»?.. Тут было над чем подумать. И вдруг, заметил я, Монг Лиен, нервно перебирая струны, глянула на бумажку со словом «кэм». Я тотчас поставил все свои деньги — двадцать донгов — на «кэм». Казалось, я вижу наяву ночь накануне игры: смотритель отбирает строчки стихов и слова, а Монг Лиен, прижавшись к нему, тихонько бренчит на дане, и он, покоренный ее игрой, выводит на бумажной полоске слово «кэм». Да и потом, очень уж хорошо оно становилось в строку. Я выиграл и взял с кона шестьдесят донгов. Чувствуя себя обязанным как-то отблагодарить музыкантшу, невольно принесшую мне удачу, я на другой день купил в подарок Монг Лиен лунный дан с четырьмя колками из слоновой кости. Так что, скажу я вам, в игре интуиция иной раз поважнее поэзии.