— Возможно, до следующего четверга.
— Понятно.
Дэвид сделал глоток шоколада и поставил чашку на стойку.
— Там часто останавливаются отдыхающие?
— Постоянно там никто не живет.
— На лето его обычно сдают?
Миссис Брентвуд слегка вздрогнула.
— Может быть.
«Кто жил там прошлым летом?» — этот вопрос будто сверлил его мозг.
— Коттедж этот, кажется, довольно старой постройки, — продолжал Дэвид свои расспросы.
— Я толком не знаю. — Миссис Брентвуд пожала плечами. — Почему-то мне кажется, что его строили в те времена, когда я была еще маленькой девочкой.
Дэвид откашлялся и снова спросил:
— В нем когда-то жил художник?
— Художник?
— Или художница. — Дэвид чувствовал, как сильно забилось его сердце, будто он допустил грубый промах. — Мы видели несколько картин в доме. И подумали, что здесь жил их автор. — «Не слишком ли я тороплюсь», — мелькнуло у него опасение.
Миссис Брентвуд заулыбалась и покачала головой.
— Ни малейшего понятия не имею, — веско заявила она. — Никогда не обращала внимание на то, кто останавливается в коттедже. Извините.
Выдавив из себя улыбку, Дэвид отвернулся и пригубил шоколад. По какой-то непонятной причине у него было ощущение, что он сам себя выдал, хоть и не мог понять, каким образом. «Вина не любит молчать», — снова подумал он с отвращением. Он мельком прислушался к словам Эллен, которая начала рассказывать, как они восхищались картинами.
Миссис Брентвуд бросила взгляд на часики, пришпиленные к лацкану жакета, и воскликнула:
— Ох, как я сегодня припозднилась! Мне давно пора быть в постели. — Она торопливо допила чай и поднялась.
Дэвид тоже поднялся со стула, когда пожилая дама подошла к ним и протянула на прощание руку Эллен.
— Непременно приходите навестить меня, — улыбаясь, произнесла она.
— Благодарю, — отозвалась Эллен.
— Я буду очень рада, — промолвила миссис Брентвуд и протянула руку Дэвиду.
Она вдруг таким пристальным взглядом заглянула в его глаза, что у него что-то сжалось внутри. «Господи, неужели она умудрилась заметить, как Марианна входила или выходила из коттеджа?» — со страхом подумал он, и тут же воображение услужливо подсунуло ему картинку. Стоящая на вершине утеса пожилая дама держит бинокль у глаз и ведет дотошные наблюдения за его временным жилищем. Что, если она знакома с Марианной? А последняя, например, имеет репутацию особы, способной на что угодно? Волна ужаса захлестнула его. Сейчас миссис Брентвуд производит впечатление доброжелательно настроенной дамы, но вдруг она только и ждет случая рассказать его жене обо всем, что ей известно? Он судорожно глотнул, едва имея силы прислушаться к сказанному на прощание «Спокойной ночи, мистер Купер», и она направилась к дверям.
Тяжело задумавшись, Дэвид опустился на стул, краем глаза отметив, что бар опустел. «Подобные интриги явно не для меня, — мрачно подумал он. — Маскировочный огонь не является моей сильной стороной. И как только я умудрился провернуть ту интрижку с Джулией, непонятно». Им овладело желание выложить все начистоту Эллен, но он подавил его. Это был бы всего лишь поиск простейшего пути: сделав признание, выпросить прощение.
Когда дверь бара захлопнулась за их новой знакомой, Эллен тут же воскликнула:
— Как потрясающе выглядит эта женщина!
— Угу.
— Должно быть, в молодости она была неотразима. Даже сейчас, а ей, должно быть, за шестьдесят, она очень привлекательна.
— Угу.
— Ты так не думаешь?
Он постарался поскорей обрести присутствие духа.
— Что именно я не думаю: что она привлекательна или что ей больше шестидесяти?
— И то и другое.
— Да. И еще раз да. — Он постарался изобразить беззаботную улыбку.
— Я заметила, что ты произвел на нее впечатление.
Дэвид похолодел.
— Я?
— Разве ты не видел, как она на тебя смотрела? — принялась подразнивать его Эллен.
— А, это. Ну что ж, я давно знаю, что чертовски нравлюсь немолодым дамам.
Она коротко рассмеялась, а его вдруг захлестнуло гибельной волной ужаса: бежать отсюда, немедленно же ехать в аэропорт, а оттуда — домой. Все больше и больше его угнетал неизвестно откуда возникший страх. Дэвид был почти уверен, что с ним непременно должно произойти что-то ужасное, если они немедленно не уедут отсюда. Логики в этом страхе не было ни малейшей. Он не сомневался, что отношения с Марианной больше не возобновятся, с этим покончено, и что опасение подглядываний и ябедничества со стороны миссис Брентвуд в высшей степени надуманно. Но бороться с этим поглощающим страхом у него не было сил. Если в нем так говорит чувство вины, значит, он только что совершил самый позорный поступок в своей жизни.
— Дэвид, лапочка?
Он вздрогнул.
— А? Что?
— Я сказала тебе, что, по-моему, этот человек собирается закрывать свое заведение.
— Да?
Он оглянулся и увидел, что мистер Доути уже стоит в пальто и шляпе подле кассового аппарата и пересыпает мелочь из его ящичков в бумажный пакет.
— Почему ты так решила?
Тем не менее они расплатились за горячий шоколад, пожелали бармену спокойной ночи и вышли из кафе. Пар облачками срывался с их губ, и они, обнявшись, заспешили к машине.
— До чего холодно! — вырвалось у Эллен.
— Точно! — подхватил Дэвид.
Он торопливо распахнул дверцу, и Эллен скользнула внутрь. Когда он уселся на свое место, жена жадно приникла к нему и жалобно простонала:
— Ох, кажется горячий шоколад внутри меня превращается в холоднющий молочный коктейль.
Дэвид рассмеялся, завел двигатель и перевел рычажок нагревателя на позицию «Горячий воздух». Оглянувшись, задним ходом вывел машину на середину проезжей части, притормозил и дал передний ход.
— Ты считаешь, нам и вправду следует навестить ее? — спросила Эллен.
— Если будет время, почему бы и нет.
«Интересно, как отреагировала бы Эллен, если бы он предложил сейчас отправиться домой?» — пришла вдруг в голову мысль. И что он мог бы сказать, чтоб скрыть от нее, что его предложение продиктовано безудержным страхом? Он не находил в себе силы ни признаться ей в происшествии с Марианной, ни упомянуть о его беспочвенных опасениях по поводу миссис Брентвуд. Эллен, конечно, решит, что их второй медовый месяц оказался неудачей и что он намерен поставить на этом деле точку. Но он ни в коем случае не должен разрешать ей такие мысли. Не сейчас, по крайней мере.
Она издала чуть слышный стон:
— Ох уж этот корсет…
— Давит на желудок?
— Это творение человеческих рук следовало бы назвать «Объятия железного дровосека».
— Так сними его.
— Что ты? — Она заколебалась. — Я знаю, как тебе нравится, когда я надеваю корсет.
Дэвид внутренне поежился, когда сообразил, что она имеет в виду. Это зрелище раньше всегда так возбуждало его, что дело непременно заканчивалось самыми горячими объятиями. Сейчас он тоже чувствовал сильное волнение, оно было одновременно и эротическим возбуждением, и нервным беспокойством. Он не должен обмануть ее ожидания.
— Нравится, да, — сказал он. — Но мне совсем не нравится, когда у тебя болит желудок.
Она все-таки колебалась.
— Так ты не стал бы возражать, если бы я сняла его?
— Абсолютно нет. — Он ласково погладил ее бедро. — Особенно потому, что намерен подглядывать, как ты будешь это делать.
— Какой вы нахал! — Она шутливо сбросила его ладонь с бедра. — Мы с вами даже еще не знакомы.
— Ничего, познакомимся, — невозмутимо ответил он.
Распахнув ее пальто, он снова положил руку ей на бедро и, потянув юбку вверх, поднял ее почти до колен, довольный рефлексом своего тела.
— Позвольте, мадам, помочь вам расстаться с этим предметом туалета.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Рад оказаться полезным. — Он потянул юбку еще выше, открылись резинки чулок и белоснежная кожа бедер. — О-ла-ла, — пробормотал он чуть хриплым голосом.
— Кажется, тут довольно тепло, — сказала она.