…Не прошло и полугода, как Марика, несмотря на протесты родителей, бросила университет, вышла замуж и переехала в Вену. Единственное, на чем удалось настоять ее родителям, так это на том, чтобы она оставила прежнюю фамилию. Тимофей оказался довольно властным, но щедрым человеком. За год до встречи с Марикой он развелся с прежней женой, которая на протяжении многих лет так и не смогла подарить ему наследника. Пунктик «дети» был самым, пожалуй, неприятным для Марики во всей этой денежно-семейной эпопее. Тимофей мягко, но настойчиво заставил ее пройти все анализы, и только убедившись в том, что она способна родить, сделал предложение. Обзаводиться потомством сразу после свадьбы Марике вовсе не хотелось. Но удача снова обернулась к ней лицом. После двух лет неудачных попыток, Тимофей сам прошел обследование, и выяснилось, что его здоровье оставляет желать лучшего. Вердикт врачей был безжалостным: у него никогда не будет детей. Марика вздохнула полной грудью. Колобов не ограничивал ее свободу, денег хватало на все: и на машины, и на отдых в экзотических странах, и на самых дорогих косметологов и, конечно, на молодых красивых любовников. Тимофей безоговорочно доверял ей, никогда не проверяя СМС-ки и звонки, но подспудно Марика всегда знала: такой, как Колобов, измены не простит, поэтому никогда не теряла бдительности и старалась не давать мужу ни малейшего повода для ревности.
…Томас был ее новым инструктором по йоге. Молодой, загорелый, накаченный, он заводил Марику как никто другой до него. Рядом с ним она будто каждым нервом, каждой клеточкой своего тела чувствовала исходящий от него невидимыми волнами запах и энергию настоящего самца и теряла голову. Почти сразу после Рождества Тимофей в очередной раз отбыл в далекий Сидней, для подписания какого-то нового выгодного контракта, а она, повинуясь своим инстинктам и желаниям, недолго думая, заказала недельный тур на Шри-Ланку.
…Утро разбудило шелестом прибоя и мягкими лучами январского солнца, бесцеремонно забравшегося в щель между плотными тяжелыми атласными шторами. Марика с наслаждением потянулась и вышла на террасу своего бунгало. Плеснув в высокий прозрачный стакан минеральной воды, она устроилась в плетеном шезлонге и подставила лицо теплому соленому ветру, несущему с океана мелкую, едва ощутимую водяную пыль. Прошедшая ночь отдавалась приятной усталостью во всем теле, и она прикрыла глаза, вспоминая Томаса и то, что он делал с ней. В этот раз он превзошел самого себя. Холеный, как породистый жеребец, он, пожалуй, был самым лучшим из всех ее любовников, которые в последние годы сменялись так часто, что она иногда даже путалась в них. Сегодня последний день, уже завтра идиллия закончится, нужно будет снова изображать из себя любящую супругу, искренне сожалеющую о невозможности иметь детей. В последнее время Колобов раздражал ее ужасно. Кроме того он стал каким-то сентиментальным, а не так давно вообще ни с того ни с сего вдруг вспомнил, что когда-то давным-давно, еще в России, был женат и у него родилась дочь. Его навязчивое желание отыскать ее напугало и насторожило Марику настолько, что она даже было подумала отказаться от поездки с Томасом. Но по зрелому размышлению пришла к выводу, что вправить мозги мужу она еще успеет, а вот Томасом нужно пользоваться здесь и сейчас. Завтра, все это завтра, а сейчас… Она проскользнула в комнату и нырнула в постель.
Через пару часов, приведя себя в порядок, Марика, облаченная в купальник и ярко-красное парео[3] уже шла по берегу океана. Ноги утопали в мелком, горячем и нежном, как шелк, белоснежном песке; Томас нежно обнимал ее за плечи и шептал на ухо, щекоча своими мягкими настойчивыми губами.
— Фрау Шнайдер?! — Марика машинально оттолкнула от себя Томаса и невидящим взглядом поискала зовущего. В двух шагах от нее стоял… герр Бихельмайер, отец Анке.
— Добрый день, какая неожиданная встреча! Очень приятно! А где же ваш муж?
В глазах нестерпимо защипало, как будто кто-то сыпанул ей под веки пригоршню песка, дыхание перехватило, а в уголке рта быстро-быстро задергался невидимый нерв.
— Добрый день, герр Бихельмайер. Тимофей сейчас в командировке, а это мой… брат Томас.
Ложь была такой неуклюжей, такой неприкрытой и наивной, что ее собеседник даже не попытался скрыть презрительную усмешку.
— Ну, конечно, брат! — многозначительно кивнул он.
Он еще пару секунд мерил презрительным взглядом Марику и ее «родственника», а потом, не говоря больше ни слова, отправился прочь.
…Все случилось в полном соответствии с пошлыми сценариями голливудских мелодрам. То, что последовало после этого, слилось для Марики в один непрерывный, липкий, бесконечный кошмар, похожий на дурной сон. Вся ее такая устроенная, сытая, безбедная жизнь, к которой она так долго и трудно шла, рушилась на глазах. Пропасть, в которую увлекало ее этим потоком событий была, казалось, бездонной, и летела она туда не имея ни малейшей возможности зацепиться. Было понятно, что упав, она обязательно разобьется, да так, что заново подняться уже никогда не сможет. Унижения, заверения в любви и преданности — все оказалось совершенно напрасным. Но самый страшный удар ожидал Марику впереди. У Колобова случился обширный инсульт. Врачи беспомощно разводили руками. Через сутки все было кончено…
На третий день после пышных похорон, Марике позвонил адвокат и попросил о встрече. Где-то в глубине сознания зашевелилась надежда: а может все совсем не так плохо? Может все, что происходит, даже к лучшему? Остаться богатой независимой вдовой — это вовсе не так дурно. В самом приподнятом настроении Марика явилась на встречу. Из-за стола поднялся пожилой сухопарый мужчина, облаченный в черный костюм и снежно-белую сорочку.
— Здравствуйте, фрау Шнайдер! Выражаю вам искренние соболезнования в связи с теми трагическими событиями, которые происходят в вашей жизни, — Марика опустила взгляд и промокнула несуществующие слезы крохотным белоснежным батистовым платочком.
— Меня зовут герр Миллер и я являюсь официальным представителем воли вашего мужа. Кофе? Чай?
— Воды, если можно, — еле слышно прошептала она.
Почти сразу, неслышно, в кабинете материализовалась секретарша. Разлив «Перье» по бокалам и поставив на стол тяжелую хрустальную пепельницу, она так же незаметно испарилась.
— Ну, что ж, я готов огласить вам последнюю волю покойного. Впрочем, много времени я у вас не отниму, так как завещание очень короткое и простое.
Марика затаила дыхание, стараясь не выдать ни жестом, ни мимикой своего нетерпения.
— Итак, все свое состояние, включая движимое и недвижимое имущество, мой клиент пожелал оставить своей дочери, Колобовой Полине Тимофеевне, ныне проживающей в России. Дело это не быстрое и потребует некоторого времени, но мы сделаем все возможное, чтобы фрау Колобофф-младшая, как можно быстрее вступила в права наследования.
Марике показалось, что она внезапно оглохла. Голос адвоката доносился до нее, как через вату, в глазах потемнело, а кровь отхлынула от лица. Она медленно, с усилием, перевела на него взгляд:
— Этого не может быть! Он не составлял завещания! Какая еще дочь?! — она не заметила, как с едва слышного хриплого шепота вдруг перешла на крик.
— По просьбе моего клиента я провел некоторую работу и собрал данные о ней, — ровным голосом, не обращая внимание на перемену настроения Марики, продолжал Миллер. — Герр Колобофф в этом месяце должен был лично поехать в Москву для встречи, но трагические обстоятельства помешали ему осуществить задуманное.
— А как же я?! Ведь я его жена!
Миллер едва заметно усмехнулся и покачал овальной, как яйцо, лысой головой:
— Дорогая фрау Шнайдер, вы сами виноваты в том, что завещание составлено не в вашу пользу. Должен вам сказать, что в первоначальном варианте все деньги были разделены поровну между вами и его дочерью. Однако буквально перед смертью мой клиент внезапно изменил свою волю. Вы не знаете, почему? — вкрадчиво спросил собеседник.
— Я этого так не оставлю! Это несправедливо! Я столько лет терпела рядом с собой этого старика, а теперь осталась ни с чем? Да он же совсем с ума сошел! У него на почве детей совсем мозги поехали! Я буду опротестовывать этот завещание! Мы не были разведены!
3
Парео — предмет женской одежды, прямоугольный отрез ткани, подвязываемый на бедрах в виде юбки, под мышками в виде платья или иным образом. Родина парео — Французская Полинезия, Таити.
В настоящее время парео часто входят в женский пляжный костюм.