Прихватив в мешок пару картошин и закруток – на всякий случай, ребята один за другим спустились в ещё большую тьму. А Моня, как замыкающий, придвинул снаружи к дверце столешницу, потом захлопнул поплотнее саму дверцу, прикопал изнутри её основание, и – начался путь.
Правда, какой путь? Перво-наперво, все четверо скатились по крутому спуску ещё глубже вниз, попадали один на другого и несколько минут вообще не могли разобраться, что к чему – где чья нога, где рука, и как, в конце концов, подняться с земли и стоять прямо. Последнее, на первых порах, было невозможно, потому что в этом месте подземелье имело низкий свод – идти пришлось пару метров на четвереньках, потом – в полусогнутом состоянии. Потом – низко опустив голову, и только потом уже – более-менее ровно.
Шли паровозиком, положив руки друг другу на плечи, чтобы не растеряться. Первый – Моня, за ним – Валера, потом Марк, и Муся – последняя.
Поначалу, вроде, всё было неплохо. Но у первой же развилки Моня остановился, при том довольно резко, и все снова попадали друг на дружку. Нужно было решать, куда дальше.
– Меня смущает то, что мы как будто спускаемся всё ниже и ниже, – сказала Муся, – такая холодина уже!
– И впрямь, – поёжился Моня, – прям, как… как в конце октября! Так куда нам теперь?
– Направо пойдёшь, свою смерть найдёшь, – угрюмо пошутила сестра. – Честно сказать, не знаю, Монь. Спросить бы Марка… – и снова помог дактиль. На нём Валере и Марку задавали вопросы, а отвечали они вслух, голосом.
Марк считал, что лучше идти по левому ходу – оттуда не так тянуло сыростью. Аргумент веский, конечно. Но Валера возражал, что если идти, то непременно прямо – зачем петлять? На это Моня ответил, не Валере, правда, а Мусе:
– Кто знает, где ещё нам больше петлять придётся? Как по мне, то лучше направо.
Он даже прошёлся немного вперёд по правому ходу, держась за стенку и прислушиваясь к звенящей тиши подземелья. Жуткая тишина. Моня даже подумал, что ещё чуть-чуть, и ему захочется покричать, или – так уж и быть, чтоб Муська покричала.
В какой-то момент ему показалось, что он вдруг перестал существовать. Странное чувство. Дальше по ходу, где-то направо, слышался тихий плеск, это немного ободрило Моню, но и напугало.
Значит, туда нельзя. А куда можно? Да и вообще, если разобраться хорошенько, где они сейчас очутились?
Известно, что Одесские катакомбы – это не только каменоломни, откуда добывали ракушечник и жерству, но и мины – относительно неглубокие подкопы от здания к зданию. Скорее всего, и они сейчас находятся в какой-то мине.
«Но, нам бы узнать, хотя бы, в какой мы стороне света», – подумал Моня.
Когда он вернулся и задал этот вопрос Марку, тот ответил:
– Дом уттов фасадом смотрит на запад, а подвал в задней части, значит, восток. Значит, дверца, куда мы вошли, это север. Шли прямо и прямо, на север. Сейчас направо от нас – восток, налево – запад, а юг сзади.
– На востоке море! – Тут же воскликнула Муся и быстро перевела это Марку.
– Да, – сказал он, – море. Не знаю, есть ли там выход из катакомб. Правда, Нерубайское… но оно в другую сторону, наверно. Я вообще не думал, что под Черноморкой могут быть катакомбы.
– А если свернём налево, – быстро спросил Моня.
– Туда дальше город, там сложно будет разобраться, у нас карты нет. Но, может, попадём в людные места, к спелеологам, например.
– Вообще, – сказала Муся, – куда бы мы не пошли, а заблудимся по любому. Так что, наверное, и разницы нет.
В этот момент Моня как раз окончил переводить Валере всё то, о чём они говорили, и сам Валера заявил, что полностью согласен с Мусей, что в катакомбах им не разобраться никак и поэтому лучший выход из положения – просто идти. Куда идти?
Это уж Валера не знал. Да и никто не знал. Так что пошли налево, как изначально и предлагал Марк. Дальше, когда встречались развилки, то выбирали самую левую, а если попадали на завал или тупик – то возвращались назад и продвигались другой дорогой.
Погони, воде, не было. Это немного ободряло. Но – немного. В конце концов, где-то там, над землёй, была уже глубокая ночь; всем четверым ужасно хотелось спать, особенно устал Марк – он уже не раз спотыкался, и Муся сказала Моне, что хорошо бы устроиться где-то «на ночлег».
Для этого отлично подошла одна из «партизанских» стоянок. Так её в уме назвал Моня. Квадратное помещение с нишами в стене, присыпанными соломкой – гнилой, конечно.
Кто бы мог подумать, что ребятам придётся идти по стопам храбрых партизан? Те, правда, воевали с врагом явным, да и знали все эти катакомбы, как свои пять пальцев…