– Что говорит Антон?– Алексей встал и поправил костюм, который и без того сидел на нем идеально.
– Антон? Не имеет значения, что он говорит,– махнул рукой Морозов.– Два дня назад у нас был серьезный разговор. После он исчез, и на связь больше не выходил. Он просто сбежал.
– Дата начала продаж уже выбрана... Ведь так? Сколько дней у меня осталось, чтобы разобраться с проблемами, которые беспокоили Антона?
– Шесть.
– Вышлите мне его последние отчеты,– Алексей отвернулся к выходу.– Всем доброй ночи, где бы вы не находились.
– Завтра я буду в Минске,– окрикнула его Евгения.– Найдется для меня время?
– Конечно! У меня его бесконечно много,– уверенным шагом Мицкевич вышел из конференц-зала, но перед этим демонстративно прошел сквозь голограмму Морозова, которая вздрогнула, рассыпалась в воздухе крупным зерном и снова собралась в статную фигуру Генерального директора.
Голограмма вернула прежний образ Игоря Николаевича во всех деталях, кроме взгляда, который провожал будущего Технического директора – это был взгляд уже совсем другого человека.
*****
Оказавшись на балконе, Алексей попал в объятия настоящей осенней ночи, холодной, черной, угрюмой. Такой балкон был только на этаже конференц-зала: огромная площадка под открытым небом со своим сквером, клумбами и мощеными дорожками. Даже ветер по-особенному шумел в кронах деревьев на высоте сорокового этажа, доступного только узкому кругу – Алексей любил это место за уединение.
Он остановился у края, поставив на перила чашку остывшего кофе, и даже не вспомнил, как она оказалась у него в руках: возможно, ее предложил кто-то на выходе с совещания, и он машинально взял. Алексей не любил кофе и не понимал маниакальную тягу к нему остальных. Он часто замечал, что плохо понимает людей, их привязанности и мотивы, но никогда не ошибался в их ощущениях.
А сейчас он не знал, что делать.
Антон был другом. Когда-то... Они вдвоем начали проект «Изумрудный город» еще на последнем курсе университета. Потом были годы неудач, скитания по съемным квартирам, подработки и унизительные презентации толстосумам. И все это время они были вместе…
Алексей бросил взгляд на ночной Минск, расчерченный трассами освещенных улиц, и отражающий неспящими окнами огни звездного неба, и… вздрогнул от неожиданности. Черная тень метнулась перед глазами и вороном опустилась на перила балкона. Массивная птица не торопилась складывать крылья и неспешно переставляла когтистые лапы, выбирая удобное положение, прежде чем замерла. Вытянув огромный клюв, она угрожающе каркнула и несколько раз моргнула жутковатым вороньим оком, глядя прямо на человека.
Алексей чертыхнулся про себя и вынул футляр с Икс-визум. Очки автоматически включились и еле слышно засвистели, когда почувствовали на себе тепло человеческих рук. Алексей надел очки визуализатора, и графический интерфейс нарисовал в воздухе светящийся изумрудный круг пользовательского меню, больше похожий на магическую пентаграмму. Яркие фразы и символы предлагали выбрать из имеющихся коллекций, но для этого места у Алексея была особая настройка, одна из первых, сделанных больше год назад для презентации инвесторов. Они сделали ее вместе с Антоном.
Антон был замкнутым человеком, нелегким в общении, но настоящим другом. Они отлично ладили, были терпимыми к странностям друг друга, могли находить компромиссы – умели доверять. Антон был выдающимся программистом, намного более сильным, чем Алексей, но в их паре он предпочитал слушать товарища, а не лидировать. Он часто говорил, что идеи Алексея, как и к Тесла, приходят извне, а потому в них нельзя сомневаться и нет смысла обсуждать – их надо делать, даже если это кажется невозможным. И он умел находить решения для невозможных задач. Ядро Икс-визум и его основные функции Антон сделал еще до их встречи с Морозовым. Сотни программистов с тех пор лишь «завязывали бантики» на его коде – шлифовали и развивали рабочие библиотеки.
Алексей повернулся к ворону и подмигнул.
Шум ветра донесся из наушников визуализатора, и ночь перед глазами Алексея ожила. Анимация смены реальности была великолепна: небосвод сперва порозовел и вспыхнул ярким восходом, который одним рывком поднял тлеющий, в меру яркий диск солнца в сопровождении кроваво красной палитры расплескавшихся облаков. Деревья выгнулись и развели ветви в стороны, с треском заламывая их в невероятные изгибы, пока вместо лиственных все пространство вокруг не обступили низкорослые японские сосны. Плитка балкона потрескалась и рассыпалась в крупную гальку, которая шумно струилась под ногами каменной рекой складываясь в узоры, тропинки, и выдавливая на поверхность настоящий сад камней.