Как-то, приехав к нему и не застав его дома, я прождал его целый день и, наконец, лег спать в его комнате. Он пришел поздно, ему показалось что-то подозрительным, и он осторожно вынул револьвер, резко открыл дверь, но тут я успел его окликнуть. Он сначала очень испугался.
Затем дело переместилось из Нового Сада к морю, где он служил в маленьком городке Герцегнови в деревоотделочной мастерской. Там произошел инцидент, который получил некоторую известность и из-за которого в РОВС’е его прозвали серьезным мужчиною.
Был у него начальник, который немилосердно крал казенное имущество. А Саша уже обжегся на этом на голубиной почте. Там начальника и четверых офицеров, в том числе и Сашу, отдали под суд за то, что они крали зерно у этих несчастных птиц. Офицеров разжаловали и к чему-то присудили, а Сашу оправдали, так как было доказано, что он в их делах не участвовал. Но за то, что он знал, но не донес, присудили его к денежному штрафу, который его мать за него и заплатила.
Здесь же, в мастерской, памятуя уроки голубиной почты, он избил своего начальника за беззастенчивое воровство и сказал ему: «Жалуйтесь!»
Тот не пожаловался, но Сашу все-таки взяли на прицел и потом перевели на границу с Македонией, где не прекращалась и в мирное время война14. Там вдоль границы были вырыты окопы, по которым только и можно было передвигаться. Стоило высунуть голову, как раздавались выстрелы и свистели пули.
Однажды, еще в Герцегнови, он получил письмо, в котором ему назначала свидание какая-то женщина на дороге близ городка. Он не пошел, а сообщил полиции. Полицейские отправились к тому месту в назначенное время (был уже темный вечер) и увидели там молодую женщину, явно кого-то дожидавшуюся. Когда ее спросили, что она там делает, она объяснила, что ждет своего возлюбленного, а кто он, назвать отказалась. Ей приказали уйти, и на этом дело тогда кончилось.
Наконец, началась война с немцами. Роте солдат во главе с Сашею было приказано передислоцироваться в другое место. Рота состояла из сербов, и своего командира они любили за заботу и справедливость. Они пришли в какой-то городок. Что там произошло, точно никому не известно. Но, словом, было так, что он отделился от своих людей, куда-то спешно их послав. Сам же остался у стены одного из домов. Почему? Потому что там лежали раненые, которых немедленно бы добили хорваты или сербы-мусульмане. Он стоял с револьвером в руке, спиною к дому. Над ним раскрылось окно и какая-то женщина выстрелила ему в голову. Он упал. Когда подбежали находившиеся поблизости солдаты, он был мертв. Они выволокли эту женщину из дома и растерзали ее. Поэтому была ли она той еврейкой, или местной хорваткой, или мусульманкой, установить не удалось.
Рота взяла тело своего командира, положила на телегу, отвезла обратно в город, откуда они выступили, и там похоронили…
Что случилось с его женою Валей, не знаю. Она, во всяком случае, в Америку не попала. А вот их сын и мой крестник Митя в Америку попал. Митя был какой-то никудышный, с величайшим трудом окончил кадетский корпус в Горажде, который подчинялся РОВС’у (я приезжал к ним, чтобы репетировать Митю).
Не знаю, каким образом, но Митя со своим дядею Иваном, братом Саши, перебрались в Америку. Надо заметить, что у Мити была толковая жена-казачка. Чем он занимался во время войны, не знаю, и где он был — тоже.
Был очень странный. Полное отсутствие способностей при феноменальной памяти. С трудом окончил гимназию, однако в Белградском университете шел первым благодаря памяти. Вместе с тем был абсолютно бездарен в математике.
После окончания университета его хотели оставить в аспирантуре и задали ему тему «Следы классического влияния на поэтов Рагузы». Для того, чтобы написать такую работу, ему надо было проанализировать всех бездарных поэтов и исследовать это влияние. Я посоветовал ему не писать эту чушь, а исследовать истоки двуликой культуры Рагузы. Ему это не удалось.
Был он военнообязанный, служил в югославской армии, потом каким-то образом очутился в Америке, где «процветает благодаря знанию языков и истории», — как писал Антон Дмитриевич Билимович (помимо русского, знал сербский, немецкий, французский, английский и другие).
Ваня женился на падчерице Скоропадского, но не гетмана, а члена Государственной Думы. Последний был женат на помещице Марковой, которая первым браком была за каким-то восточным человеком и имела от него красавицу дочь, кажется, Наташу15 (у Скоропадского от Марковой была тоже дочь).