Собралась приличная толпа, подумал он. Все домочадцы. Прислуга. Также все Избранные.
— Я принесла тебе перчатки, — сказала его Мэри.
Когда она потянулась к его руке, Рейдж покачал головой.
— Я залью их кровью.
— Неважно. Ты уже обморозился.
— Настолько холодно? — Секунду, она же только что сказала температуру.
— Да, — прошептала Мэри. — Холодно не по сезону.
— Так и должно быть. Не думаю, что теплая погода была бы… это было бы не… думаю, нам тоже должно быть больно.
Поэтому он предпочел бы остаться без парки. Но он не мог отказать своей шеллан…
Краем глаза он уловил белую вспышку.
Он повернулся, и дыхание застряло в горле. Трэз вышел через ту же дверь, что и все они — из библиотеки, айЭм шел следом.
Значит, началось похоронное шествие.
Тень нес на руках самое драгоценное, что было для него на земле, шаг за шагом ступая по лужайке туда, где они трудились долгие часы. Без каких-либо разговоров на повинуясь некому групповому мышлению, собравшиеся выстроились в два ряда, формируя коридор для Трэза.
Трэз изменился, в плохом смысле. Как человек, который провел месяц в путешествии, без достаточного количества еды и воды, он усох, представляя изнуренное эхо себя прежнего, его лицо впало, и мужчину окружала аура болезни, хотя он не страдал каким-то конкретным заболеванием.
Когда он прошел мимо, Рейдж задрожал.
Самодельные леса, которые они построили, скрипели, когда Трэз поднимался по ним, но Рейдж не боялся, что ступени развалятся. Они с Тором несколько раз испытали их на прочность.
И они выдержали вес.
Освещенная лунным светом, темная фигура Трэза заслоняла собой часть звезд, светивших в эту ночь, вырезая кусок галактики так, словно какой-то бог покромсал ножницами ткань вселенной.
Склонившись, он положил Селену в центр. Потом какое-то время он стоял на вершине, и Рейдж мог представить, как он поправлял ее. Говорил последнее «прощай».
Хорошо, что этого никто не видел и не слышал. Некоторые вещи, даже в дружественной обстановке, нуждаются в уединении.
Факел, которым они планировали поджечь костер, принесли из Гробницы. Ви смотался в святая святых и взял один из факелов, выставленных в главном коридоре… еще один способ оказать уважение Тени и его утрате. Тор поджег его, когда Трэз наконец выпрямился во весь рост и начал спускаться по лестнице, пламя ожило на вершине рукояти, готовое распространиться дальше, неустрашимое перед холодным ветром.
У основания костра Трэз принял факел, и двое мужчин обмолвились словами. В мерцающем свете огня была видна исполосованная грудь Трэза с затянувшимися ранами, а перед его брюк был испачкан солью, кровью и воском.
Забавно, как порой течение времени можно было оценить не только по часам или календарю: состояние одежды и его плоти говорило о часах, которые он провел, подготавливая тело своей любимой.
А потом Тор вернулся в строй, вставая рядом с Осенью.
Трэз уставился на костер. Посмотрел на его вершину.
Прошло много времени, прежде чем он подошел к углу основания, одному из трех, и, наклонившись…
Пламя вырвалось на свободу словно дикое животное, сорвавшееся с цепи, оно устремилось по следам бензина, находя питание, пожирая его.
Трэз сделал шаг назад, опуская факел и держа его у своего бока, словно мужчина забыл, что пламя на нем не потухло.
айЭм рывком вышел вперед и забрал факел, и как только он отвернулся, Трэз закричал.
Когда белесый дым от горящей древесины, оранжевые искры и языки огня устремились в ночное небо, Трэз в ярости закричал, его торс подался вперед, ноги подогнулись так, словно он приготовился прыгнуть в пламя костра.
Не успев толком сообразить, Рейдж выскочил из линии, бросившись к парню, айЭм этого сделать не мог, держа в руках факел. Сжав в захвате бедра парня, он оторвал Трэза от земли и отошел с ним на добрые десять футов.
И хотя ветер дул со спины, жар все равно был невероятным.
Трэз, казалось, этого не замечал… ни смены положения, ни реальности того, что он мог сгореть, если ветер сменит свое направление.
Он просто кричал навстречу костру, мускулы на ее шее выделялись, грудь вздымалась, и все тело стремилось вперед, удерживаемое железной хваткой Рейджа.
Он не слышал точных слов, но, может, слов и не было.
Порой языка было недостаточно.
Оставалось только кричать.
Глава 72
— На самом деле, думаю, что останусь здесь.
Пэрадайз подняла взгляд из-за своего стола. Отец стоял перед ней, ее слова, казалось, повергли его в шок.
— Но, конечно же, ты захочешь вернуться домой.
В зале для ожидания никого не было… более того, во всем доме были они, да Вучи с обслуживающим персоналом. Что-то произошло на территории Братства, и Роф отменил все встречи на следующие несколько дней, объявляя траур для себя и Братьев. Она не знала подробностей, но что бы там ни стряслось, это произошло внезапно.
Она надеялась, что никто не погиб в войне.
— Правда, я счастлива… быть здесь. — Не совсем правда, но что-то близкое к ней. — Мне нравится, что у меня есть свое пространство.
Ее отец оглянулся по сторонам, а потом поднес стул.
— Пэрадайз.
Ах, да. Его дорогая-будь-серьезна голос. И, как правило, когда он начинал подобным образом, ее отбрасывало назад на свое место, словно центробежная сила тона главы семьи была сильнее самой гравитации.
Но не этой ночью.
— Нет, — сказала она. — Я не вернусь домой.
О… чудесно. Как выяснилось, кое-что могло быть хуже этого: сейчас в его глазах вспыхнула боль.
Она накрыла лицо руками.
— Прошу, не надо.
— Я просто… я не понимаю.
Нет, подумала она. Он не понимал.
— Отец, мне нужно что-то свое… и я говорю не о супруге, ребенке и большом доме.
— Нет ничего постыдного в том, чтобы иметь семью.
— И не будет ничего постыдного в том, что женщина хочет пожить своей жизнью.
— Может, если ты встретишь правильного…
Она уронила руки на стол, задевая край клавиатуры, отчего та подпрыгнула.
— Меня не интересует брак. В принципе.
Он побледнел от ее слов. Словно она заявила, что хочет голышом выбежать под полуденное солнце.
— Скоро должен состояться твой выход в свет.
— Сейчас у меня есть работа.
Повисло долгое молчание, в течение которого он изучал ее лицо, и Пэрадайз не дрогнула.
— Это из-за наших споров? — спросил он.
— Нет.
— Тогда что… изменилось, Пэрадайз?
— Я изменилась.
Поражение грузом легко на его плечи, и тогда Пэрадайз осознала, что пусть он и был ее хранителем согласно Древнему Праву, на самом деле, отец не мог принудить ее к чему-либо.
К сожалению, это осознание запоздало.
— Дело в учебной программе? — спросил он.
— И да, и нет. Дело в том, что я хочу сама принимать решения касательно своей жизни, а не мириться с чужими. Я просто… я хочу быть свободной.
Ее отец покачал головой.
— Похоже, я просто отношусь к другому поколению.
Скрестив руки на столе, она подалась вперед, вспоминая того гражданского, что приходил за распечатанным заявлением… он назвал ей свое имя, но отказался пожать руку.
Она искала его взглядом каждый раз, когда открывалась парадная дверь.
— Отец, это вопрос безопасности.
— Что, прости?
— Мое желание вступить в учебную программу. Я хочу научиться защищать себя. Это не значит, что в итоге я захочу сражаться в городе, убивать лессеров. Но это значит, что если что-нибудь произойдет со мной, то я буду более подготовленной к этому.
— Ты прекрасно защищена. Здесь и дома…
— Но что, если я захочу куда-нибудь пойти?
Когда снова повисло молчание, она поняла, о чем он думал. Хотя он редко произносил это вслух, но ей всегда было ясно, что он скучал по своей покойной шеллан и жалел, что ее мамэн не могла принять участие в неловких разговорах, подобных этому. Казалось, он считал, что участие женской стороны приведет к более гармоничному результату… он всегда пользовался этим утверждением, потому как его нельзя было опровергнуть.