Внезапно его накрыла тошнота.
Запустив руку в карман, он достал свой мобильный. Проверил сообщения.
Трэз, бедный ублюдок, все еще не отписался ему. Казалось по-тупому снова тревожить парня, учитывая все, что выпало на его долю, но было сложно отговорить себя от еще одной попытки связаться с ним.
Жаль, что нельзя было помочь парню и Избранной чем-то большим.
На самом деле.
***
И речи не было о сигнале поворотника.
Двигаясь на Мерседесе к особняку Братства, Лейла устроила раненую руку на консоли между сиденьями. Свернув запасную куртку, она добавила поверхности высоты и дополнительной мягкости.
Боль была ошеломительной, настолько сильной, что она чувствовала тошноту.
Так что нет, никаких сигналов при повороте налево или направо.
По крайней мере, так поздно ночью на загородной дороге никого не было.
Прошло несколько часов, а может и лет, прежде чем она свернула на гору, где располагался лагерь, и мис оказался настоящим кошмаром. Искажение территории, созданное Ви, охранная мера ради их безопасности, обеспечивала размытость ландшафта, словно туман, опустившийся на лес. Истощение от борьбы с рвотными позывами вкупе с проблемами зрения означало, что она чувствовала себя абсолютно потерянной, она инстинктивно поддавалась вперед, к лобовому стеклу… но это не помогало.
Это только взбесило перелом пуще прежнего.
Когда на горизонте показали сияющие огни особняка, Лейла взмолилась, чтобы все Братья были на поле боя, и ей удалось добраться до своей комнаты без свидетелей. Обогнув фонтан, отправленный на зиму совсем недавно, она припарковалась рядом с фиолетовым ГТО Рейджа и новой игрушкой Бутча, черным Мерседесом, похожим на буханку хлеба.
Ей пришлось другой рукой тянуться через руль, чтобы поставить рычаг в положение «парковка»… и обнаружить, что придется извернуться еще сильнее, чтобы заглушить седан с помощью кнопки запуска. А потом, оправляясь от усилий, она какое-то время делала неглубокие вдохи. Посмотрев в зеркало заднего вида, она заметила вход в особняк… и осознала, что не представляет, как туда доберется. Не говоря уже о том, чтобы дотащить себя до спальни.
Выбора не было. Она либо сделает это сама, либо придется просить кого-то солгать ради нее: такое ранение скрыть невозможно, настолько оно свежее. А она не могла допустить, чтобы Куин узнал о произошедшем.
Или, того хуже, чем она конкретно занималась, когда упала.
Черт подери, эта ситуация в наказание за ее двойную жизнь… две противоборствующие реальности столкнулись лбами, лишая ее чувств, раскрывая ее.
В теории.
Время заходить в дом.
Лейла получила свежий урок боли, когда открыла дверь и попыталась встать с кожаного сиденья, ее рука закричала, когда осколки кости задели друг друга.
Вдох, чтобы восстановиться. Несколько вдохов.
И потом она умудрилась как-то выбраться из машины.
Особняк всегда стоял так далеко от парковки?
Обойти фонтан значило не просто переставлять одну ногу за другой: она, шаркая, шла по камням, пытаясь не потерять сознание. Когда она добралась до каменной лестницы, ведущей к дверям, словно в кафедральном соборе, ей хотелось плакать. Вместо этого, она одну за другой преодолевала ступеньки.
Открыв дверь вестибюля, она поняла, что совершила две ошибки: оставила дверь машины не закрытой… и ей придется, на самом деле, столкнуться кое с кем: невозможно попасть в дом, не подставив лицо в монитор и не дождавшись ответа.
Она оглянулась на Мерседес, понимая, что у нее нет сил, чтобы вернуться и закрыть дверь.
А попытаться зайти через вход для персонала, что был возле гаража…
На этом все и кончилось.
Пока ее разум перебирал ограниченные варианты, ее тело само выдернуло штепсель из розетки: обморок и гравитация сделали свое дело, крыльцо поприветствовало ее в жестком, очень жестком объятии.
Которое она уже не почувствовала.
Глава 24
В четыре утра Эссейл вел свой пуленепробиваемый «Ренж Ровер» к берегу реки Гудзон. Дорога была такой же широкой, как и карандаш, и ровной — как полоса препятствий. Рядом с ним, молча сидел Эрик, сороковой покоился на мужском бедре, подрагивающий палец лежал на курке, готовый опустошить обойму в любую секунду.
Быстрый взгляд в зеркало заднего вида подтвердил, что Эвейл, близнец Эрика, был также в боевом режиме, готовый ко всему.
Сколько они уже работали с импортерами? Девять месяцев? Больше? Он не помнил. Но только дурак станет распускать охрану.
Примерно через двадцать метров этой «дороги», он подъедет к пологому участку на берегу. Порядок не менялся: он припаркует внедорожник среди деревьев, развернув капотом к выезду, и в случае непредвиденной ситуации сможет скрыться либо со своими деньгами, либо с наркотиками. Потом он будет ждать вместе со своими парнями, минут десять примерно, когда судно тралового лова с пыхтеньем покажется на горизонте.
Его кузены надели бронежилеты. Он не стал.
Они были трезвы. Он — нет.
Ничего удивительного. Он никогда не защищал свою грудь, а что до трезвости? Ему придется воздерживаться от химикатов несколько дней, чтобы кокаин полностью вышел из его организма.
И пока он ехал, его мысли унеслись далеко, образ другого берега, другой воды появился перед мысленным взором, отказываясь уходить.
Он видел пляж. Океан. Пальмы. Все сияло в лунном свете.
Он видел одинокую женщину, гулявшую вдоль теплых волн, ее руки были скрещены на груди, вокруг витала аура уцелевшей в беде, сожалевшей о…
— Берегись! — рявкнул Эрик.
Эссейл встряхнулся как раз перед тем, как «Ренж Ровер» успел слопать дуб на Последнюю Трапезу… хотя, скорее, вышло бы наоборот.
К счастью, поездка подошла к концу минутой позже, и он умудрился сделать разворот в три приема без проблем, сминая под шинами сухие ветки, пока непомерно огромная радиаторная решетка «Ровера» не оказалась направлена к выезду. Не было необходимости тушить фары: полное отсутствие внешнего и внутреннего освещения — еще одна модификация наряду с анти-свинцовым покрытием.
Он заглушил двигатель, и двое пассажиров вышли. Прежде чем присоединиться к ним, он достал склянку из внутреннего кармана шерстяного пальто. Быстро скрутил крышку. Наполнил ложечку.
Вдох ноздрями. И еще раз.
И еще два раза другой.
Быстро затянувшись, чтобы убедиться, что все останется на месте, Эссейл вышел из теплого салона. Вернув нычку в укромное место, он закутался в пальто. Ночь выдалась очень холодной, и он присоединился к своим кузенам, с хрустом сминая под ногами опавшие листья.
Никаких разговоров.
И, тем не менее, их неодобрение темпами его потребления было очевидно по стиснутым челюстям.
Но ему было глубоко наплевать. Тратят ли они время на слова, или же просто кидают в его сторону недовольные взгляды, у него не было никакого желания менять расход.
Звук одномоторной лодки, подъезжавшей на медленной скорости, доносился поначалу так тихо, что его сложно было отличить от окружающего шума реки и леса. Но вскоре лодка завернула за берег, низкий, у самой воды. В ней сидели двое людей, оба одеты под рыбаков в камуфляжной форме и с кепками, только черные маски намекали на их гнусные намерения. По бокам были установлены сети, создавая впечатление безобидной деятельности, невидимые нити тащились по воде, позади кормы.
Капитан направил скромное судно носом вперед, выключая двигатель, и они причалили к берегу с мягким поцелуем, а не с треском.
Кузены приблизились, а Эссейл держался поодаль, с сороковым наготове. Запахи от людей были отличными от тех, что появлялись в последний раз, но они имели к ним отношение. И к тем, что были раньше. И всем последующим.
— Куда делись другие? — спросил Эссейл.
Мужчины застыли в процессе доставания трех из пяти черных мешков, спрятанных под камуфляжным брезентом.
Эссейл слабо улыбнулся от их удивления.
— Думали, я не узнаю?