Пэрадайз не встречала его прежде. Имея в виду «никогда». Поэтому может он только приехал из Старого Света, хотя какова вероятность? Подавляющее большинство вампиров жило в Колдвелле и его округе уже как долго? К тому же у него нет никакого акцента. Так что он должно быть… ну, незнакомец, очевидно. Но он должен принадлежать к аристократии, раз слышал про учебную программу, так?
Поглядывая на дверной проем, через который он вошел, Пэрадайз хотела бы, чтобы он лично принес заявление обратно.
Кто же он…
— Пэрадайз?
Она подпрыгнула. И сосредоточилась на отце, появившемся из ниоткуда.
— Да? — Осознав, что ее голос звучит почти нормально, а предполагалось, что она все еще зла на него, Пэрадайз прочистила горло. — Чем я могу помочь тебе?
Словно он просто еще один человек, о котором она должна позаботиться.
— Я всего лишь хотел поинтересоваться, как у тебя дела?
В его реакции не было ничего агрессивного. Наоборот, отец казался обеспокоенным… черт побери. Пэрадайз хотела бы и дальше злиться на него.
Она вздохнула.
— Я в порядке, Отец.
— Ты проделала превосходную работу. Правда. Все идет так гладко. Король очень доволен, я так горжусь.
Видите, в этом весь он. Было невозможно писаться кипятком, когда тебе противостоит эта… эта искренность, его-версия-извинения.
— Могу я принести тебе чего-нибудь поесть или попить?
— Папа, ты не доджен.
— Может, тебе нужен перерыв?
— Нет. — Пэрадайз закатила глаза. Поднялась на ноги. Обошла стол. — Ты сводишь меня с ума.
Она обняла отца, потому что именно это ему было и нужно. А затем отошла назад.
— Остер, сын Сэни следующий.
Когда Пэрадайз указал на мужчину, о котором шла речь, и гражданский встал, ее отец сжал руку Пэрадайз, а затем вернулся к своим официальным обязанностям.
Следуя его примеру, Пэрадайз снова села за стол. Посмотрела на экран компьютера перед собой. И все еще чувствовала себя запертой в клетке.
Но что она собирается делать? Хотя формально отец и не мог остановить ее — Пэрадайз была совершеннолетней — а в заявлении не было условий о том, что для подачи документов женщина обязана получить согласие старшего мужчины, тем не менее, Пэрадайз чувствовала себя парализованной.
Очень сложно идти наперекор родителям, когда остался только один из них.
И он единственный, кто есть у тебя в этом мире.
***
Селена ненавидела все, что касалось обследования, забора крови, рентгена. И чувствовала себя от этого еще хуже. И Док Джейн обращалась с ней с нежностью и заботой. Но сидеть в одном из больничных халатов, когда тебя пронзают и протыкают иголками, скручивают и делают снимки… она словно вела обратный отчет до своеобразного взрыва, который произойдет прямо перед тобой.
К тому же, Селена терпеть не могла антисептик с псевдо-лимонным запахом, который здесь использовали.
А еще тот факт, что ей было холодно, даже после того, как ее ноги накрыли пледом.
Но сложнее всего Селене было смириться не с окружающей ее обстановкой. А с внутренним криком, который, как оказалось, ей приходилось сдерживать усилием воли.
— Хорошо, думаю это наш последний рентген, — сказала Док Джейн из-за стола.
Призрачное изображение коленей Селены появилось в самом центре экрана компьютера. Однако Селена отказывалась смотреть на него.
Ей пришлось оставаться в лежачем положении до тех пор, пока Док Джейн не вернулась и не передвинула рентгеновскую трубку. Как только Селена села, доктор убрала пластинку из-под ноги Селены и переложила ее в сторону.
— Ну… что теперь? — спросила Селена.
Она окоченела. Замерзла. Вспотела.
Но по большей части Селена чувствовала онемение. И не только в руках.
— Позволь нам с Мэнни внимательнее изучить снимки. А затем мы все обсудим.
Селена спустила ноги и посмотрела на них через край кушетки. Она согнула одну ногу, затем другую, а в голове панически крутились мысли: Лучше? Хуже? Также?
— Когда? — хрипло спросила она.
— Почему бы не встретиться на рассвете? Трэз сможет прийти сюда вместе с тобой, если ты захочешь…
Снаружи раздался грохот, и они вдвоем взглянули на дверь. Когда звук повторился, Док Джейн сорвалась с места, также как и Селена.
В конце концов, она пока не окостенела полностью, и момент оказался подходящим, чтобы напомнить себе об этом.
Они вдвоем выбежали в коридор и прислушались. В тренировочном центре было тихо, учитывая, что Братья патрулировали улицы, и никто, к счастью, не лежал раненный в клинике…
Снова что-то загрохотало, и они рванули по направлению к палате двумя дверями дальше по коридору.
Док Джейн распахнула дверь настежь.
Врачу пришлось нагнуться, когда что-то вылетело из комнаты. Поднос. Металлический поднос, который проскользил дальше по бетонному полу, будто и впрямь был рад вырваться из той комнаты и увеличить расстояние между ними еще немного.
Внутри буйствовал Лукас. Оказалось, что с одной стороны он был привязан к кровати, но смог освободить одну руку, которой уничтожал все, до чего мог дотянуться: Лукас опрокинул кое-какое контрольное оборудование вместе со своим штативом для внутривенного переливания, та же участь постигла стол на колесиках, на котором лежало что-то металлическое, а сейчас тянулся к передней спинке кровати, словно хотел раздербанить ее на части.
— Лукас, — с поразительным спокойствием позвала Док Джейн. — Что происходит…
— Да пошла ты!
Селена отшатнулась. Последние несколько месяцев она приходила сюда, чтобы покормить брата Куина, и он всегда вел себя учтиво.
— Лукас…
— Пошло оно все! — Он отпустил спинку кровати, схватил столик и швырнул его так сильно, что тот перевернулся, высыпав все содержимое ящиков будто это был его способ истечь кровью. — Пошла ты!
Док Джейн отступила, пробормотав:
— Я пошла за успокоительным. Не входи внутрь.
Док Джейн перешла на бег, а Селена встала в дверном проеме.
— На что это ты уставилась? — Крикнут ей Лукас. — Какого хрена тебе нужно!
На кровати расплылось красное пятно. Простыня, свесившаяся наполовину вниз с одной стороны, испачкалась — у Лукаса шла кровь. Из одной из ран…
— Твоя нога, — выдохнула Селена, хорошо помня об инфекции, мучавшей его. — Осторожней со своей ногой…
— Я хотел умереть! — выплюнул Лукас. — Я пытался умереть!
Его лицо было похоже на перекошенную копию хорошо известных ей прежде черт, слишком бледная кожа лица так сильно обтянула череп, что, казалось, могла порваться в любой момент, лицо, вызывающее зависть до того, как Лукаса пытали в Обществе Лессенинг.
— Они отрезали мою гребаную ногу, чтобы спасти меня! — Лукас откинул простынь. — Чтобы спасти меня!
Культя была аккуратно перевязана хирургической марлей в несколько слоев, но под ней все было плохо: кровь просачивалась наружу, везде.
Лукас начал царапать то, что осталось от его ноги, и тогда Селене пришлось вмешаться.
Пройдя внутрь, она схватила его размахивающие руки и пришпилила их к кровати рядом с головой.
Лукас. Сошел. С ума.
Крича, извиваясь, проклиная ее.
А ей оставалось лишь качать головой и дать Лукасу истощить самого себя, что заняло совсем немного времени.
Когда Лукас перестал бороться, Селена сказала:
— Тебе так повезло. Так чертовски повезло.
Это его заткнуло. Так, как не смогло бы заткнуть прямое противостояние.
— Что? — запинаясь, произнес Лукас.
— Я умираю, — прямо ответила Селена. — И если бы кто-то мог бы отрезать часть моей ноги, чтобы спасти меня? Чтобы я могла остаться здесь с человеком, которого люблю? Я бы пошла на это, не задумываясь. Так что, да, я считаю, что тебе очень повезло.
Лукас все еще тяжело дышал, но напряжение покинуло его тело.
— Умираешь?
— Боюсь, что так. — Селена освободила его руки и сделал шаг назад. — Не трать впустую время, отведенное тебе. Я знаю, тебе больно, и не сомневаюсь, что ты злишься на то, где оказался. Но лично я без раздумий поменялась бы с тобой местами.