По празднично украшенным трапам поднимались одетые в светло-голубые форменные куртки лица из технического и инженерного состава корабля. Отдельной группой по трапу N2, размахивая форменными фуражками и крича "ура", вскарабкивалась подвыпившая группа, состоявшая из коренастых мужчин, одетых в одинаковые тёмно-зелёные защитные униформы. Во главе их, напевая какую-то бравурную мелодию, уверенно шествовал Ляпидевский. Одет он был в отличную от остальных, однотонную, отливающую свежими красками форму с новенькими лейтенантскими нашивками на погонах. Казалось бы, можно радоваться этому внезапно свалившемуся на него званию, но сам Ляпидевский считал, что государство могло бы расщедриться и на подполковника. Хотя для военного представителя Земли в других, неведомых мирах, и такое звание, как ему казалось, было несколько унизительным. С другой стороны, в его подчинении было всего двенадцать человек, не считая себя любимого. По земным меркам неполный пехотный взвод. А раз так, то людей было действительно несколько маловато для генеральского чина-звания. Только увидев своё воинство, его самодовольство и гордость за то, что именно ему поручили столь важное дело, несколько поубавились. Он, наконец, понял, почему военное руководство экспедицией поручили именно ему. Просто выяснилось, что все другие отказались. Одно утешало уязвленное самолюбие новоиспечённого лейтенанта: весь военный контингент составляли участники штурма марсианской базы. А что до лейтенантского звания, так не беда, ему ведь недолго вырасти и до генеральского. Стоит лишь найти парочку — тройку пригодных для освоения планет, а наград и денег после этой экспедиции у него будет как грязи. Уж в этом-то (помня, сколько "бабок" им отвалило Земное правительство лишь за один штурм базы зандров) бывший легионер не сомневался. Взойдя на корабль, Ляпидевский сразу же окунулся в его чрево, и уже совершенно не озабоченный никакими мыслями, отправился по коридорам в поисках своей каюты.
У Сергея отпала челюсть, глаза полезли на лоб, а язык, как у загнанного пса, вывалился наружу. Он так и стоял в переходе между тамбурами, когда его обалдевшую рожу заметила выскользнувшая из дверей Нина. Вначале в её глазах отразился гнев и ярость, через секунду сменившиеся непониманием. Затем её лицо разгладилось. Она поняла, что имел в виду Сергей, смакуя героическую гибель "Прометея". А ещё через секунду она зашлась в безостановочном хохоте. Держась за живот, она тыкала пальцем в оцепеневшего Ляпидевского и умирала со смеху. Из глаз безостановочно текли слезы. Она стояла и хохотала. Наконец, не выдержала, села на пол, чтобы, уже сидя, продолжать беззвучно смеяться. Под конец она уже не смеялась, а лишь всхлипывала в безуспешных попытках остановиться. Обессиленная, она поднялась на ватные ноги и, сделав пару шагов, осторожно дотронувшись до Сергея, потрепала его за щёку.
— Здравствуй, — тихо произнес тот, постепенно приходя в себя. Он наконец-то понял, почему Нина так поспешно покинула его квартиру. О чувствах к нему не шло даже и речи, она просто обиделась…
Через полчаса они сидели в небольшой уютной кафешке, вплотную примыкающей к общекорабельной столовой, за кружкой горячего, чёрного кофе, от которого шёл божественный аромат, и не спеша беседовали.
— Когда ты сказал, что "Прометей" может не вернуться, я подумала, — Нина радостно улыбалась, — какой же ты всё — таки эгоист и мерзавец, если тебе меня даже нисколечко не жаль! Я страшно разозлилась…
— Я говорил о себе, — Сергей держал левую ладошку девушки в своих руках и тоже улыбался. — Я не знал, что ты тоже летишь. Я этого даже и представить себе не мог! Какой же я был дурак! Разыгрывать из себя хамоватого ловеласа, плести про свою гибель, даже и не предполагая, что мои слова могут иметь точно такое же отношение к тебе. Ох, я дурак…
— А я так и сказала! — Нина сделала хитрую рожу и положила себе в кофе ещё одну ложечку сахара.
Сергей посмотрел в её глаза и стал медленно растворяться в их необъятной голубизне. Ему стало так хорошо и спокойно… Внезапно, словно антарктический ветер, в его ноздри ударил слабый запах сиреневых духов. Он вздрогнул и оглянулся, позади никого не было. Он нервно провёл взглядом по сидевшем в зале, и не найдя, от кого бы мог расходиться подобный запах, растерянно захлопал ресницами.