— Что случилось? Что произошло? Если это нападение, то где наши доблестные защитники? Где ты, Ваня? — Страшная мысль стала заползать в её сердце. — А что, если муж убит и его легион уничтожен? Что тогда? Нет, этого не может быть! — готовое вырваться наружу сердце билось с удесятерённой частотой. — Где наши? Где наши? — она почувствовала, как силы покидают её, последние несколько шагов дались с неимоверным трудом. Она распахнула дверь спортзала и вошла вовнутрь. На одном из матов, уткнувшись лицом в ладони, сидела Нина, её плечи вздрагивали от безудержных рыданий.
— Доченька! — девочка услышала голос матери и, оторвав лицо от ладоней, посмотрела в сторону дверей невидящим, затуманенным слезами и душевной болью взглядом.
— Нина, нам нужно уходить!
За окном грохнул очередной взрыв.
Дочь отрицательно покачала головой.
— Нина, доченька, уходим! — Зинаида Фёдоровна подошла ближе и попыталась поднять на руки свою четырнадцатилетнюю дочь. Ослабевшие руки не слушались.
— Мама, где папа? Он нас бросил? Он трус? — на лице девочки отразилось непередаваемое мучение.
Ильченко вздрогнула всем телом. Даже если бы дочь сказала, что она беременна, это бы не так сильно поразило растерявшуюся Зинаиду. "Иван-трус? Бросил беззащитных людей на произвол судьбы? Нет, ни за что! Никогда"!
— Что ты, доченька, что ты! Папа- самый смелый человек на свете! Он ещё придёт и спасёт нас! Вот увидишь, — она снова вздрогнула. — Ниночка, откуда у тебя такие мысли?
— Это наш ди-ди-ректор… — язык у Нины заплетался. — Когда начался обстрел, мы собрались в коридоре, он на меня так страшно кричал, так кричал, я, я, он говорил, что папа трус, что он бросил нас здесь умирать… — Девочка потянулась руками к матери и снова заплакала. — Мама, — еле пролепетала она. — Я не могу идти, у меня ножки не слушаются… Мама…
— Ваш директор- сволочь. Сволочь и идиот. Он сам трус! — Зинаида Фёдоровна, неожиданно сама не понимая, откуда у неё взялся такой словарный запас, разразилась потоком отборнейшей ругани. Но от этих бранных слов ей стало легче, нарастающий гнев дал ей дополнительные силы. Она подняла девочку на руки и пошла к выходу. Мать, спасающая свою дочь, ничего не чувствовала, ни страха, ни усталости, ничего, только холодную, всё поглощаемую ненависть к директору, так оскорбившему её мужа и обидевшему её дочь. Даже враги невидимые, не осязаемые, не вызывали у неё большей злобы, чем этот ни чем не оправданный бесчеловечный поступок. Наконец они дошли до конца фойе, и вышли наружу. Около мраморных ступенек лестницы стояла та самая молодая учительница, что порывалась помочь в поисках девочки. Малогабаритной "Оки" на стоянке не было.
— Где моя машина? — злобно сверкнув очами, спросила Зинаида Фёдоровна. Нет, не у вздрагивающей от каждого взрыва девушки, а скорее, у пронизываемого осколками воздуха или же самого господа бога. Но воздух лишь визжал и сердито шипел, не в силах противостоять натиску смертоносного металла, а господь бог… Господь бог, как всегда, хранил великомудрое молчание. Зина едва не застонала от бессилия. Стоявшая рядом учительница растерянно кусала губы. Дрожащие губы искривились в странной, неестественной и почти виноватой полуулыбке.
— Это директор, я хотела помешать, но он меня ударил и…
— Педераст недоразвитый! — скрежет зубов возвестил о том, что попадись сейчас супруге генерала Ильченко директор школы, она произвела бы ему мгновенную кастрацию без применения скальпеля. — А где остальные учителя?
Вымученная улыбка учительницы стала еще шире.
— Они ушли вместе с детьми.
Зинаида Фёдоровна бросила взгляд вдоль улицы и только теперь увидела далеко, на самом горизонте, убегающую стайку разноцветно одетых фигурок. На душе стало немного теплее, но теперь нужно было выбираться самим. Она ещё раз выругалась, прижала к себе девочку и, превозмогая боль в мышцах, поспешила вслед за убегающими фигурами. Пройдя несколько сотен шагов, Зина почувствовала, что силы покинули её. Руки и ноги, ставшие тяжёлыми, не слушались, сердце колотилось как бьющаяся в силках птица, лёгкие пронзала жгучая боль, в глазах стоял густой, не рассеивающийся туман. Она остановилась и в изнеможении опустилась на твердое покрытие тротуара.
— Давайте я понесу девочку? — предложила неподвижно сидевшей женщине в ожидании замершая подле неё учительница, та согласно кивнула. Где-то за спиной раздался страшный грохот. Они обернулись и увидели чёрное облако, поднимающееся над руинами только что покинутой школы. "Успели", — мелькнула в голове мысль, и тут же потонула в накатывающих волнах страха.