— Сколько осталось жить? Сутки?! Десять часов? Пять? — генерал считал время, которое он проживёт после того, как пошлёт информацию через интернет. — Час? Десять минут? Секунды или чуть больше? Может, включить компьютер и уходить? Куда? Нет, он не станет этого делать! Чтобы отвлечь внимание от Сергея, необходимо принять бой и продержаться как можно дольше. Час, два, три… Нет, столько не продержаться! Он не тешил себя напрасными надеждами. Хотя, если получится, можно завести бесконечные переговоры — это отнимет некоторое время. Что ж, можно и попытаться…
Леонид Давыдович Иванов который час сидел в полицейском участке. Негр никак не мог вразумительно объяснить своё присутствие в квартире убитого, только что-то неразборчиво мычал и время от времени ругался. То, что он не имеет касательства к убийству, полицейскому дознавателю капитану Слуцкому стало ясно сразу после доклада капрала Клепикова о том, что делал задержанный перед их появлением. Едва ли можно было представить убийцу, хладнокровно мутыскавшего несчастного полковника в течении долгого времени, а потом стоявшего над трупом и блевавшего, не в силах сдвинуться с места. К тому же, после подобного убийца должен был выглядеть как мясник, поработавший пару часов на бойне. Нет, этот чудаковатый увалень, сразивший наповал дюжего Штольтграфа, никак не подходил на роль убийцы. Но что же всё- таки он там делал, как и зачем попал в квартиру покойного, оставалось загадкой. Сколько ни бился над ним капитан Слуцкий, ничего, кроме бестолкового мычания, получить от коридорного не удалось. Тот находился в прострации, вызванной шоковым потрясением. Но время шло, а капитану так хотелось раскрыть свалившееся на голову преступление, что он не вставал из-за стола битые десять часов, с упорством, достойным лучшего применения, задавая одни и те же идиотские вопросы. После очередного мычания, капитан не выдержал и, вскочив из-за стола, принялся носиться по внутренним помещениям участка. Именно в таком состоянии и застал его Ганс Розберг Оберштайн. Вошёл он так уверенно и стремительно, что дежуривший на входе полицейский едва успел разинуть рот, когда тот, уже размахивая какой-то красно-коричневой корочкой удостоверения, потребовал к себе начальника участка. Начальника не было, а зам был занят проводимым допросом или, попросту говоря, метался из угла в угол, обдумывая новый вопрос, после которого в утомлённом негре уж наверняка проснётся дар красноречия. Поэтому первым к полковнику подскочил сержант Босин, и бодро, по- военному представившись, спросил, что нужно уважаемому полковнику особой космической контрразведки от доблестных полицейских сто семнадцатого участка. Оберштайн, высокомерно посмотрев на вытянувшегося по струнке сержанта, сделал шаг вперёд и, больше не обращая на него ни малейшего внимания, прошёл прямиком ко всё ещё скачущему промеж столов капитану.
— Капитан! — голос полковника если и не был самой сталью, то уж литым чугуном наверняка. — Прекратите Ваше обезьянничество и доложите, как положено старшему по званию, что тут у Вас происходит?
Слуцкий на мгновение опешил. Ещё никто за всю его долгую карьеру в полиции не обращался к нему с такой бесцеремонной наглостью. Вначале он хотел возмутиться и вышвырнуть обидчика за дверь полицейского участка, но мгновенно сообразив, чем это может обернуться, передумал. Природная осторожность взяла верх. Все были наслышаны о подразделении особой космической разведки, но никто не знал, чем оно занимается и какие существуют полномочия у входящих в её состав офицеров, а судя по поведению полковника, эти полномочия были очень и очень велики. Капитан так и застыл с распахнутым ртом, не в силах произнести ни слова и ожидая новых оскорблений от уверенного в своих возможностях полковника. Но тот, видимо довольный произведённым эффектом, махнул рукой, приглашая капитана садиться, и сам на правах старшего сел в любезно подставленное Босиным кресло.
— Итак, — ровным голосом произнёс странного вида полковник. — На Вашем участке произошло убийство.