— Это невозможно, господин полковник. Слишком много летательных аппаратов находится над городом. Выходные закончились, и люди спешат домой. В этой сутолоке отследить какой-то один объект практически невозможно. На единицу стандартного объёма пространства приходится от трёх до четырёхсот летательных аппаратов, согласно коррегируюшей формуле профессора Штейнотса…
От обилия заумных слов полковник поморщился и неприязненно посмотрел на своего порученца.
— Довольно, лейтенант, я понял. Но, надеюсь, мы можем задержать хоть одного пилота и допросить?
— Так точно, Ваше Превосходительство! — радостно выкрикнул ещё не нюхавший пороху молодой офицер и, бросив руку к козырьку, яростно щёлкнул каблуками. — Разрешите выполнять приказание?
— Валяйте, — лениво махнул рукой полковник, соображая, где это он успел подцепить столь вульгарное словечко…
Из семи полицейских машин в коттедж на берегу моря прибыло шесть. Последним добрался проспавшийся за вечер капитан Слуцкий. Он чувствовал себя виноватым, поэтому помалкивал, а руководил перевооружением "Мустангов" сержант Босин. Клёпиков, ушедший на оперативное совещание к профессору, отсутствовал.
— Из последних новостей стало известно, что один полицейский "Мустанг", преследуемый парой армейских истребителей, врезался в землю на окраине столицы и взорвался. — Стратег был мрачен. В комнате кроме него находились Сергей и Клёпиков. — Они что-то почуяли. Возможно, ищут тебя, возможно, догадываются о наших планах. Надо спешить. Капрал, через сколько часов вы сумеете перевооружить своих боевых коней?
Прежде чем ответить, Клёпиков посмотрел на часы.
— Я думаю, к двум часам ночи всё будет готово.
— Хорошо, значит, не позднее трёх вы должны вылететь. Заранее проинструктируйте пилотов, определитесь с позывными и перепрограммируйте коды. Лететь будете на предельно низкой высоте. Если кто-то случайно зацепит землю — не возвращаться и по рации не запрашивать! Мёртвых хоронить будем позже! — умолкнув, профессор нажал кнопку, расположенную слева на столе, и на экране засветилась карта пригородов. Толстой красной линией была помечена вражеская база, синими кружками долговременные огневые точки, сиреневые стрелки показывали места нанесения ударов. Чёрным овалом была отмечена казарма личного состава, коричневый ромб обозначал командный пункт. Клёпиков пристально всматривался в экран, стараясь впитать в свой мозг как можно больше информации. Ему ещё предстояло по этой карте инструктировать своих коллег и легионеров, а ему не хотелось ударить в грязь лицом. Его картографические изыски прервал монолитный голос стратега.
— Капрал, с картой разберётесь чуть позже, времени у вас будет предостаточно. Сейчас слушайте и запоминайте…
Генерал Лопес рвал и метал.
— Куда девались эти идиоты — копы? Проанализируйте ситуацию и вычислите, где они находятся! Мне не нравится их чрезвычайная активность. Они явно что-то замыслили. Скажите, голос генерала стал вкрадчивым, — полковник, а не могло так случиться, что им стало известно содержание дискеты?
От этих слов Оберштайна передёрнуло, а по спине побежали холодные мурашки.
— Никак нет, Ваше Преосвященство! Дискета погибла вместе с Ляпидевским.
— Вы видели его труп? — хранитель священного ордена нахмурился.
— Нет, но это не вызывает сомнений! — Оберштайн старался выглядеть уверенным, но по его лбу побежала предательская капелька пота.
— Полковник, запомните, если он окажется жив, то я буду вынужден найти его трупу достойную замену. Вы меня поняли?
— Так точно!
— Постарайтесь представить мне неопровержимые доказательства его смерти! — по тону, которым генерал сказал эту фразу, было видно, что он ни на грамм не верит в гибель Ляпидевского, но предоставляет полковнику последнюю возможность реабилитироваться. — А теперь вон! Вернётесь, когда узнаете, куда подевались эти идиоты — полицейские!
Оберштайн выскочил из помещения, как вылетает пробка из бутылки с шампанским, и начал быстро спускаться по дворцовой лестнице. Его трясло. Даже если удастся перехватить Ляпидевского раньше, чем генерал догадается проглядеть запись последнего полета "Консула", то и в этом случае только чудо сможет спасти его шкуру. Нет, чтобы оправдаться перед Его Преосвященством, нужен оглушительный успех. Необходимо захватить так умело уходящего от погони легионера живым. Да, только при этом варианте он будет прощён и, возможно, по случаю победы над людьми даже повышен в звании. Оберштайн представил на своих плечах блеск генеральских погон, и у него закружилась голова. Вначале он даже не понял, что падает. А когда понял, всё его тело пронзило жгучей болью, и пред уносящимся сознанием разверзлась тьма.