Выбрать главу
III

Не все офицеры Кавалергардского полка принадлежали к высшему обществу столицы по своему происхождению, но все они имели туда доступ по своим связям. К числу их принадлежал и Алексей Яковлевич Охотников. Отец его, помещик Землянского уезда Воронежской губернии, оставил трем сыновьям своим хорошее имение почти в тысячу душ. В самом конце царствования Павла он со старшим братом своим Петром приехал в Петербург и здесь, семнадцатилетним юношей, поступил на службу сенатским регистратором. Скоро после этого умер брат его, и княгиня Голицына, будучи в то время еще княжной Шаховской, употребила свое влияние, чтобы определить молодого своего родственника в самый аристократический по тому времени полк, в Кавалергардский, эстандарт-юнкером. Красавец собой, тихий, молчаливый, Охотников так мало, по мнению княжны, похож был на подьяческую крысу! Гражданская служба в то время не пользовалась еще уважением. Уже чрез несколько месяцев, по протекции княжны, Охотников произведен был в корнеты, и тогда княгиня допустила его в избранный круг своих знакомых. Воспитанный в деревне гувернером — французским аббатом, Охотников обладал всеми данными, чтобы быстро освоиться в обществе княжны, состоявшем по преимуществу из французов-эмигрантов и придворных дам, находившихся под их влиянием. Из сенатского регистратора Алексей Яковлевич превратился мало-помалу в обаятельного кавалергарда, привлекавшего к себе сердца женщин не только глубокими темно-синими глазами, но и поразительной мягкостью характера и не менее поразительною скромностью. Победы кавалергардских офицеров на поприще любви большею частью в то время бывали шумны: списки этих побед более или менее известны были обществу или, по крайней мере, товарищам. Но Охотников был или недоступен чувству любви, или умел хорошо скрывать свои победы. Как ни увлекали его светские красавицы разных возрастов, как ни старалась сама княжна сблизить его с своими подругами, молодой кавалергард, при всей своей любезности, не дал никому никаких оснований хотя короткое время мечтать, что сердце его несвободно. Это давало ему ореол таинственности, раздражало женское любопытство, побуждало записных кокеток из числа несчастливых жен старых мужей к открытым, яростным атакам на Охотникова, а он… он с замечательным тактом умел отбиваться от всех нападений, не оскорбляя ни в ком чувства женского самолюбия. Друг Охотникова, поручик Прокудин, на вопросы товарищей-офицеров клятвенно уверял, что друг его чист, как младенец, и бывал очень обижен, когда эти уверения его принимались со смехом и остротами… Между тем, всем кавалергардам хорошо было известно, что Охотников почти все свободное от службы время проводил дома и занимался чтением, хотя не чуждался и товарищеским пирушек.

В действительности, Охотников был давно влюблен и безнадежно. Приехав однажды к княжне Шаховской в неурочное время, Охотников случайно застал у ней ее покровительницу, принцессу Луизу Иеверскую. Принцесса давно была известна молодому офицеру, который видел ее изредка на дворцовых выходах во всем блеске ее сана в обществе ее мужа. Теперь он увидел ее вблизи, в частном быту, в простой семейной обстановке. Восхитительная блондинка, принцесса в двадцать пять лет казалась совершенной богиней грации и изящества. Высокий лоб, на диво отточенные черты ее лица, небесный взгляд голубых глаз, удивительнейшая нежность движений — приковали внимание молодого офицера до такой степени, что принцесса заметила произведенное ею впечатление. Желая ободрить его, она сказала ему несколько милостивых слов, и звук ее голоса глубоко проник ему в душу: они показались ему пением ангела. Охотников еще никого не любил в своей жизни, и образ принцессы властно завладел всем его существом. Соблюдая всевозможную осторожность и недюжинный такт, он добился еще нескольких таких же встреч с принцессой и в то же время узнал такие подробности ее семейной жизни, которые внушили ему к ней чувство глубокой жалости. Принц Иеверский, кумир всего петербургского общества, не любил своей жены, увлекся замужней дамою высшего света и не скрывал своей связи с нею. Княжна Шаховская уверяла Охотникова, что принцесса глубоко чувствует это оскорбление, хотя из гордости не показывает этого. С того времени принцесса стала еще дороже для Охотникова, как несчастная, нагло обиженная женщина. Но, уважая ее сан и несчастие, никогда не смел ни словом, ни взглядом выразить ей свое сочувствие.