Скорее не зрением, а краем остатка сознания она ощущает, что у неподражаемой Мамандер в руке что-то есть. Не может не быть. Мамандер всегда таскает с собой что-нибудь. И в лучшие дни у нее не сумка, а помойка. Мамандер создана для того, чтобы что-то держать в руках – очки, зонтик. Ситуацию.
И после этой глупой в сущности мысли, сквозь страшную боль в голове и горесть, для Инги на 3 этаже на окраине М все благополучно разрешается. Все кончается уже навсегда.
У нее лицо пятилетней девочки
Когда она смотрит на шоколад.
В ее истории нет подводных камней –
Время-река читается сразу.
Лето красит ногти клубникой
Зима заставляет шмыгать носом.
Она поворачивается в пол-оборота
Она на коньках стоит неуверенно
Если кот – то сибирский платина
Если кино – то французское поплакать
И только весной она выходит на балкон
Где в старом горшке растет базилик
И смотрит вниз на асфальт под окном
В ее зрачках – космос
Белые гиацинты висят в воздухе.
Оставшаяся совершенно одна на всем белом свете, Инга рвет железнодорожный билет в Н и трясущимися руками набирает в телефоне номер.
Снег падает на ее худые плечи. Пальцы не слушаются, но что делать, она мысленно уговаривает их потерпеть еще чуть-чуть. Вязаная шапка не спасает от ветра, уши мерзнут. Слушая гудки, она идет к зданию вокзала – выпить чаю и согреться.
- Раиса? – булькает она, будто пузырек лопается, шмыгает носом, - добрый день. Вы помните меня? Это Инга.
Она пытается придать голосу уверенность. Взрослые нотки. Она такая сильная. Она сможет. Все лучшее она спасла. Это важно.
- Я попала в неприятную ситуацию. Пожалуйста, мы могли бы поговорить?
Она удивляется, до чего хорошо соображает. Она молодец.
Номер, который Инга снова набрала из двух наугад, оказался самым верным.
Через пару часов с вокзала ее забирает дама. На ней стильное простое серое шерстяное пальто, осветленные волосы собраны в аккуратный калачик. Черты лица безусловно знакомы Инге, но в них нет вульгарности или чего-то отталкивающего. Зубы в хорошем состоянии. Лоб высокий, на нем Инга читает глубокую, неимоверную печаль, будто бы кто-то свыше написал «Не ходи за ней». Зеленые глаза с опущенными уголками смотрят немного блаженно. Губы припухшие, может, это пластика? Эта-то точно на себя руками не машет. Инга хвалит себя – она сделала правильный выбор. Слабаки в прошлом.
Еще девочка чувствует облегчение от того, что кроме самой себя, здесь, никого больше не чувствует. Она ничего не знает про дургих. И не хочет знать. Это слишком для нее. Это слишком даже для взрослого. А она целая, умная, невредимая. И в то же время ее как будто нет. Так приходит мудрость?
Все кончено для тех, кто остался позади. Они похоронят ее. Будут оплакивать. И тот, и другая. Быть может, на этот раз сожгут. Так должно было быть с самого начала.
В машине Инга снимает шапку и кладет голову остывшим ухом на колени славной, подтянутой даме, которая ведет хорошую машину уверенно, ровно. Они выезжают за город, мимо проносятся темные ровные столбики деревьев. И дама печальными теплыми пальцами успокаивающе гладит Инге волосы.
В салоне едва заметно пахнет цветами.
«Girl, you*ll be a woman soon», - ластится радио.
Что ж, по крайней мере, уж Билла-то она убила.
Конец