Спустя почти год у Папандреуса уже новая - университетская подружка. Они с Папандреусом похожи – оба в очках, оба немногословны и скорее зажаты, чем счастливы - словно зверьки, квартирующие в зимних норах.
А у Мамандера до сих пор только мечты по перепланировке квартиры.
Папандреусова подружка по имени Л ночует у них иногда, в их маленькой квартирке с видом на парк, и Инге не по себе – она снова теряет его, своего Папандреуса.
В августе в М духота, пыль и смог. В один из таких почти невыносимых дней они с Папандреусом сидят в кафе и обсуждают пренеприятную штуку – Инга остается в городе, а Папандреус с подружкой Л уезжают на море. Инга в шоке, она ловит себя на мысли, что стала иногда завидовать самой себе – своей скучной жизни с Мамандером. Приличная школа, вкусная домашняя кормежка, психолог и по его совету – конный клуб.
- Всего две недели, - монотонно нудит Папандреус, уткнувшись в чашку кофе – он уделяет ему такое сосредоточенное внимание, будто разгадывает кроссворд.
Они сидят у огромного окна, в пол. За стойками, снаружи - триумф непроглядного городского мегаполиса. Инга теребит салфетку – она все лето прослонялась по необъятному городу, успокаивая себя тем, как славно погулять по историческим местам. Поехать куда-нибудь после всего этого было бы милостью.
- Может, к маме? – осторожно урчит он, робко поднимает глаза.
«Никогда не верила людям в очках. Если у тебя очки – можешь врать сколько хочешь. Ты будто в домике», - Инга чувствует, что сейчас взорвется.
- Знаешь, - разозлившись, она бросает салфетку на стол, - на самом деле маме я не нужна. Я и так есть у мамы. Когда вы разводились, я просто расслоилась и все – разорвала себя на две части. Ради вас. Так что о маме не беспокойся. Как ты думаешь, чего она не звонит, не истерит, где я и что со мной? А?
Папандреус хрюкает в чашку.
- Ну да, ну да, - рассеянно бормочет он.
На очки попадает солнечный свет, и они блестят, словно волшебные. Инга понимает, что в мыслях у него чемоданы и билеты, а также - не слишком ли торопит события с Л - этой своей очкастенькой, осторожненькой маркетинговой зверушкой?
Через несколько минут он конфузливо прощается, неловко треплет ее по плечу - ему на лекцию. Инга остается в компании пустых чашек, скомканных салфеток – она снова сквозь пыльное стекло созерцает его незабвенный затылок на фоне автомобилей, людей и рекламы. Кусает губу и думает, почему бы не сделать это еще раз, когда они будут уезжать. Раз-вод. Два - вот. Зачем? Пошпионить? Просто быть с ним? Или до смерти хочется на море? Там сейчас хорошо, уж всяко лучше, чем здесь.
- Заманчиво, правда? – слышит она хрипловатый женский голос за своей спиной.
Довольно бесцеремонно на опустевшее место Папандреуса подсаживается молодая женщина. Она небрежно одета, без особого вкуса, убогий бохо или что-то вроде того. Инга сразу решает, что это неудачливая училка, скажем, в художке или на каких-нибудь курсах лепки из глины. Слегка не от мира сего. Дикой расцветки шарфик, старомодные босоножки – не тянет даже на винтаж.
При этом Инга почему-то чувствует себя крайне неуютно. Необъяснимое желание убежать.
- Хочется делать это снова, снова и снова…, - словно в трансе сообщает эта тронутая оконному стеклу.
Потом фокусируется на Ингином лице, на подбородке у нее ямочка – не сказать, чтобы это ее красило, уголки глаз опущены вниз, лицо усталое или просто недосып. Она вяло, без особой надежды на успех пытается улыбнуться – вроде бы приветливо, но Инга чувствует, что ее сейчас стошнит. Хочется уйти, но почему-то ей кажется, что важно остаться и послушать, что эта ненормальная скажет.
- Противно, ага? – внезапно ошарашивает ее женщина. - Не обращай внимания. Хорошо, что теперь есть интернет - можно работать дома. Меня не берут никуда. Всем неприятно, ничего, я привыкла. Я понимаю.
Незнакомка пожимает плечами – никакого лукавства, она говорит искренне. Ей жаль себя, но не настолько, чтобы по этому поводу убиваться.
- Кажется, что и не человек перед тобой, а так, какая-то тень, - и ухмыляется, довольно неприятно скаля зубы – один сколот.
Потом наклоняется поближе (дыхание несвежее, что-то вроде перебродившего карри), будто бы непроизвольно нервно сгребая в кулак папандреусов чек.
– Я такая же.