— Ребята твои что решили?
— Ничего пока. Утром скажут.
— Не брал бы ты их с собой. Молоды больно. Хоть и с тобой, а все равно зеленые. Возьми моих.
— Я подумаю.
— Ну ладно. Утром заходи в штаб.
Глава третья
Казах и Щуплый вечером никуда не пошли. Крот пришел сам, постучался в ворота. Информации по "клиентам" пока не было. Они сидели на вербовочном пункте, в "гостинице". К ним никто не заходил и они никуда не выходили.
— Ладно, утро вечера мудренее — философски сказал Лось, — Будешь?
У них оставалось еще полбутылки водки.
— Нальете — буду.
— Давай сам.
Крот сделал бутерброд, налил половину пластикового стаканчика, опрокинул залпом, закусил.
— Я чего пришел-то?.. Поговорить нужно.
Лось кивнул, поднялся. Они поднялись по лестнице, вышли на крышу.
— Что у тебя?
— От Комми только что пришел человек с запиской. Пишет, чтобы передал тебе, что пришла группа с Кордона. Говорили там с Сидоровичем.
— А я тут при чем?
— Твой клиент сказал Гоги, что несет арт Сидоровичу. Но ничего ему не заказывал и вообще такого человека не знает. Комми предупреждает, чтобы ты был осторожнее. Клиент темный. Пишет, чтобы ты помнил про ваш с ним разговор.
— Спасибо, что предупредил.
— Не за что. Завтра днем приходите, попробую что-то узнать.
Они спустились с крыши. Крот закусил вторым бутербродом остатки водки и ушел. Лось задумался.
"Сеанс связи был вечером. Лис, как и договаривались, держал станцию на приеме, но с базы ничего не пришло. Почему Комми послал курьера через Свалку, а не передал информацию во время сеанса? Ответ только один: он не хотел, чтобы о предупреждении узнал Чех. Любая радиограмма дублируется для него. Почему не хотел? Комми копать под Чеха не станет, но не станет и подставлять своих людей, не такой человек, вот и предупредил. Ну и ладненько, предупрежден значит вооружен. Хорошо, когда от командира не приходится ждать западла."
— Лис, подежуришь?
— Спи.
…
— Пацаны, поднимайтесь!
Где-то это уже было… Я сел, протер глаза. Вкусно пахло вчерашней кашей, Леха наварил с запасом.
— Я в штаб, вы пока кушайте, — Мельник вышел, дверь закрылась.
Леха заглянул в кастрюлю, начал накладывать в крышку кашу. Мне есть пока не хотелось. Я нашел в рюкзаке бритву и пошел к умывальнику. Надо было привести себя в порядок, пока есть возможность.
— Что делать будем, Гоша?
— Бриться.
— А потом?
— Потом чай поставим и подкрепимся, чем Бог послал.
— Не подкалывай. Идем с Мельником, или остаемся.
Я молча скоблил щетину. Не хотелось мне ничего решать. И идти никуда не хотелось, а в "Долг" вступать — еще меньше. Хватит с меня армии. Лучше всего было бы на мой взгляд вернуться в "Свободу", но здесь я об этом распространяться не собирался. Черт его знает, есть ли уши у этих стен.
— Ну так что скажешь?
Вот ты неугомонный…
— Как сказал бы Мельник: не спеши, помереть успеешь. Давай его дождемся.
Мы поели, вымыли котелки, кастрюлю, попили чая, посидели… Еще посидели… За окошком начал орать долговский громкоговоритель. Леха нашел в шкафу пачку старых журналов советских времен. Я как раз читал про пусковые работы на Братской ГЭС, когда Мельник наконец вернулся. На плече у него висел мой автомат, свой за спиной, из карманов куртки он выложил на стол оба пистолета, положил мешок с обоймами.
— Вооружайтесь.
Мы с Лехой положили "Макаровы" в кобуры бронежилетов, разобрали патроны.
— Я выхожу на "Янтарь" через полчаса. Либо со мной идут два долговца, либо вы. Думайте, у вас минута.
Леха выжидающе посмотрел на меня. Я кивнул:
— Я иду.
— Мы идем! — это сказал Леха.
Мельник посмотрел на нас, помолчал, потом сказал:
— Идемте.
Я полез за рюкзаком.
— Вещи не берите, мы сейчас вернемся. Вооружить вас надо.
Следом за Мельником мы вышли из домика, пересекли дорогу и вошли в здание с вывеской "Штаб". Часовой за дверью посторонился. Мы прошли по длинному коридору и оказались у зарешеченного окна. Мельник постучал по решетке.
— Иду!..
Из глубины помещения вышел седой мужчина, подошел к окну.
— А, вот это кто… Ну выкладывайте, что нужно.
Мельник сказал:
— Мне ничего. Ребятам — один хороший рюкзак, по паре гранат, любой автомат. И патронов сотни три.