— Ты надолго? ― спросил отец с кухни.
— Не знаю, ― буркнул в ответ мальчишка, завязывая шнурки.
— По темноте не шарахайся.
— Знаю… ― Рик выпрямился и, собравшись с духом, толкнул дверь. ― Что ты здесь забыла?! ― грубо выдал он, неожиданно для самого себя.
Глаза Авроры удивлённо округлились. Она, явно, не была готова к такому приветствию.
— Мы же договаривались сегодня опять пойти кораблик запускать… ― проговорила она растерянно.
— Ничего мы не договаривались! Когда это было?! ― Рик недовольно скрестил руки на груди, уже чувствуя себя самым отвратительным человеком во всём мире.
— В том году… Мы прощались вечером, я предложила через год снова запустить кораблик из листочка с нотами, а ты сказал: «Ладно»…
Если Аврора и хотела сказать что-то про дом или отца Рика, то сейчас ей было уже не до них. Мальчишка немного помолчал, вспомнив то, о чём говорила его подруга.
— И правда… ― пробормотал он. ― Ладно, ― стараясь выглядеть уверенно, спешно направился прочь от дома. ― Пошли тогда…
В тяжёлом молчании они дошли до берега, под ногами заскрежетали гладкие, пахнущие морской солью, белые камни. Когда Аврора молча села на тот же валун, что и год назад, достала из внутреннего кармана куртки ту же свёрнутую тетрадь, что и год назад и вырвала из неё листок, Рик понял, что больше не выдержит ни секунды. Он скользнул языком между пересохшими губами, чтобы легче было их разлепить, и заговорил:
— Как ты узнала, где я живу?
Прогладив большим пальцем сгибы на бумаге, Аврора заправила за уши и откинула за спину длинные волосы, она всегда распускала их по выходным на забаву ветру.
— Как будто это так сложно узнать… ― по голосу было слышно, что она обижается, и насупленные щёки это подтверждали.
— Прости… ― тихо и едва разборчиво буркнул Рик. ― Я думал, что ты больше не захочешь со мной дружить, если увидишь, где я живу, и что мой папа пьяница… ― лицо мальчишки порозовело от прилившей крови.
Аврора посмотрела на него и мотнула головой:
— Не перестану… Мне нравится дружить с тобой… ― она улыбнулась и приподняла в руках готовый кораблик.
Вечером на прощание Аврора чуть наклонилась и обняла промёрзшего Рика.
— Через год пойдём снова пускать кораблик? ― спросил тот, улыбнувшись.
— Да, если ты снова бубнить не начнёшь, ― Аврора отстранилась.
А потом они ещё стояли и болтали, и разошлись лишь тогда, когда на потемневшем небе стали отчётливо видны звёзды.
Оставаться дома рядом со скорбным отцовским сочувствием было невыносимо, и я напрасно понадеялся, что прогулка сможет отвлечь меня. Каждое дерево, каждый камень, и даже грязь на дороге готовы рассказать какую-нибудь историю про Рору.
Унылая небесная серость обещает скорое выпадение осадков. Даже не знаю, что хуже: когда хмурная погода дополняет такое же настроение и всецело способствует погружению в болото воспоминаний, или когда слепящее солнце на пару с дурашливым ветерком отвлекают и одновременно жутко раздражают тебя. Утрами всё поселение будто вымирает: все, работающие за пределами Полуострова — уже уехали, другие заняты хозяйством, малышня — в школе. Никто не окликнет и не заведёт бессмысленную будничную беседу. Хотя я не уверен, что увидев мою постную физиономию, хоть один человек изъявил бы желание перекинуться даже парой слов.
Затоптанная прошлогодняя трава слегка скользит под подошвой, когда я шагаю вверх по склону. Ухабистая дорога тянется в две стороны вдоль невысокого забора, ограждающего поле голой мёрзлой земли. Этот пейзаж просто создан для того, чтобы навевать мысли о болезнях, мертвецах и одиночестве. Если пойти влево, то спустя многие тысячи шагов можно выбраться с Полуострова к остальной цивилизации. Если вправо ― снова окажешься на распутье. Покидать Полуостров я не собирался и не собираюсь, в отличие от большинства ровесников. Я должен быть здесь и помнить Рору, чтобы она хотя бы в моих воспоминаниях оставалась на Полуострове. Она действительно любила эту глушь…
После вчерашнего дождя и ночных заморозков каждый шаг сопровождается хрустом ледяной корки. Издалека заметив у развилки массивное животное, оглядываюсь по сторонам. В такое совпадение сложно поверить, но и отрицать его невозможно. Это была Пилигрима. Я думал, что она давно сдохла или наконец нашла хозяина…