* * *
После достаточно позднего по всем меркам ужина, новые знакомые уселись напротив окна, покрытого сколами и трещинами, и молча любовались на звёзды - небо подарило им для этого чудесную возможность, разогнав в пространстве над ними все облака до единого. - Какая красота - "промурлыкала" Нэл. Незнакомка молча кивнула, не отрывая взгляда от ночного неба. Через какое-то время она, будто прийдя в себя, неожиданно взяла Нэл за руку, и, загадочно посмотрев ей в глаза, так, что у Нэл снова пробежал холодок вдоль всего позвоночника, завела разговор: - Ну что ж, пора бы и поговорить. Как считаешь? - широко улыбаясь, спросила старуха. - Рассказывай, а то я уже всю голову себе сломала, выдумывая разные объяснения твоего появления в моем саду. - Что рассказывать? - недоуменно спросила Нэл. - Ну, например, откуда ты такая взялась, как тебя зовут? Я же вижу, ты совсем не из наших мест, и не говоришь совсем, молчишь и молчишь... ну и то хорошо, а то всё мычала и стонала, когда я тебя нашла. Я, признаться, думала, что ты всё.. почти там, - старуха запрокинула голову в потолок, указывая направление своих опасений и догадок. - Боюсь, мне нечем вас порадовать. Я.. - Нэл запнулась, и на несколько мгновений умолкла, - Я совсем ничего не помню... Помню только белый вихрь, окруживший меня со всех сторон, и чей-то голос, который звал: "Нэл". Может быть, это и есть моё имя, но... но я ничего не помню. Нэл снова охватил самый настоящий ужас: она неожиданно для себя вдруг поняла, что абсолютно не представляет, где она сейчас находится, с кем, когда, почему, вообще ничего не было известно и понятно... Ощущение полной пустоты, одиночества и чужеродности этому миру пронзило её насквозь. Нэл закрыла глаза ладонями, и тихонько зарыдала. Слезы её, отпечатываясь темными большими пятнами на бордовой скатерти, крупными каплями катились из глаз, а те из них, которые смогли избежать падения на поверхность стола, стекали ручейками по её рукам, замирали на кончиках локтей, и через некоторое мгновение срывались в пропасть к ногам Нэл. - Ну-ну, дорогая моя, полно, полно. Ты чего это так расстроилась? - заботливо спросила старуха, и, спрыгнув со своего "трона", торопливо подошла к Нэл, и обняла её за дрожащие плечи, для чего ей даже пришлось приподняться на цыпочках. - Всё хорошо, успокойся, тебе нечего бояться. По крайней мере, пока ты со мной. А то, что ты сейчас чувствуешь, это всё - обычное дело. Знаешь, одиночество - это чуть ли не главное свойство этого мира. Так что ты привыкай, так уж тут устроено.. - старуха, словно прочитала мысли Нэл, отчего Нэл не то, что успокоилась, а наоборот, еще сильнее испугалась. - Откуда вы знаете про мои мысли, про мои ощущения? Я же вслух ничего не сказала.. - захлебываясь в судорогах рыдания, спросила Нэл, - и вообще, кто вы? где я? расскажите, умоляю... Мир вокруг замер в ожидании, даже звуки, до сих пор гудевшие в голове Нэл, куда-то мгновенно испарились, тишина была настолько оглушающей, что Нэл на мгновение подумала, что оглохла. - Ох, старая я дура, - запричитала старуха, - о себе то и забыла рассказать, сразу с расспросами накинулась. Ты уж извини, дорогая, зови меня Агата, не люблю я акцентирование на возрасте, потому давай обойдемся без отчества. Я приглядываю за этим замком, с тех пор, как местные управители оставили его без присмотра. Раньше это было поместье какого-то графа... Воронцов, кажется, его фамилия... память уже совсем ни к черту. Ну вот, после того, как его стали разворовывать, я и переселилась сюда, во флигель. Слежу, чтобы бродяги тут не кучковались, мальчишек пугаю, ну и в общем поддерживаю его в чистоте, порядке, а то вдруг вспомнят о нем когда-нибудь "сильные мира сего", и мне на старости лет спасибо скажут, и величие такое не пропадет. Замок то - шедевр архитектуры, не иначе. А мысли, а мысли-то твои не трудно угадать, я уж и сама наревелась по этому поводу, потому и каждую слезинку отчаяния и одиночества отличаю от иных слез. Старуха извлекла из своей рясы белый платок и протянула его Нэл. - А раз угадала, то уж дослушай. Одиночество, дорогая моя, не самое страшное, я бы даже сказала - обычное дело... Вполне себе естественное состояние человека. Страшно, что из этого сделали целый культ. Людям, по всей видимости, очень нравятся собственные страдания, что бы они по этому поводу ни думали, и они готовы возвеличивать их на пьедесталах своих жизней до самого конца. А по сути... по сути - мы все сюда приходим одинокими, и уходим в полном одиночестве, так чего же из-за этого расстраиваться. Странно только, что всю жизнь мы тщетно пытаемся убедить себя в обратном, а когда наши попытки терпят крах - страдаем, а настрадавшись - снова стараемся убедить себя в том, что ты чья-то "половинка", и кому-то, кроме себя, в этом мире нужен. Нужен, конечно нужен, но увы, не другому одиночеству. - А кому? - вытирая слезы, спросила Нэл. - Богу, духам Нави, возможно... и то - не факт. А человеку... человеку нужно поесть, поспать, удовлетворить свою похоть, да и хватит, пожалуй. Люди, как это ни прискорбно, все больше деградируют, становятся эгоистичными, я бы даже сказала "эгоцентричными", и при этом им хватает наглости удивляться своему одиночеству. Гордыня, вот, что им мешает, гордыня и глупость - главные причины уныния. Агата замолчала, и принялась убирать со стола опустошенную посуду. - Только вот, что странно, - снова заговорила она, - в твоих слезах, я хоть и вижу следы одиночества, но не вижу следов гордыни. Это не жалость к себе, ты как-будто на самом деле потеряла что-то очень важное, что-то очень ценное. - Ну, для начала, хотя бы память, - сыронизировала Нэл. - С памятью твоей мы разберемся, не волнуйся, но мне уже нравится, что ты способна на иронию, значит все не так уж и плохо, - улыбнулась Агата, - а сейчас, ложись ка ты спать. Тебе нужно набраться сил. Постель я менять не буду, вчера новую постелила, думаю, ты еще не сильно её испачкала. А завтра мы попробуем вернуть тебя к полноценному существованию. Старуха подошла к старому дивану, с взъерошенным скомканным постельным бельем, поправила простынь, взбила подушку, встряхнула одеяло, и, отряхивая ладони, с удовлетворением кивнула головой. - Ложись, я завтра приду. Сладких сновидений, дорогая. После этих слов она задула свечи, подхватила свою нелепую шляпу, и молча зашагала из комнаты. Нэл даже не успела спросить для чего ей понадобятся силы, и что завтра они намерены делать, чтобы вернуть её память, но догонять или окликивать старуху из вежливости, а может и от усталости, не стала. Внезапно её охватила такая сладкая дрёма, что едва она коснулась головой подушки, как тут же уснула.