ых поленьев, неловко и очень осторожно взял в руки топор, посмотрел на него, прикидывая какой стороной орудовать, поставил полено на пенек, замахнулся, и тут же выронил его из рук прямо себе за спину. Смотритель, выходивший в это мгновение из сторожки, звонко расхохотался, иронично схватился рукой за голову и укорительно помотал ей из стороны в сторону. - Слушай, ну этому я тебя учить не буду, давай сам разбирайся. Только не убейся. Все еще громко смеясь, он подошел к калитке, распахнул ее, затем развернулся к Ариэлю, вознеся руки, сомкнутые в замок, у себя над головой, и несколько раз встряхнув ими в воздухе, вышел на улицу. Калитка со скрипом закрылась за Смотрителем, и Ариэль неуклюже принялся осваивать новое для себя искусство. Искусство достаточно быстро поддалось, и спустя каких-то пару часов, не зашибив ни себя, ни постоянно мешавшегося под ногами рыжего разбойника, он уже складывал результат своих трудов в аккуратную стопку возле сарая. Закончив с поручением, Ариэль присел на деревянную скамью из бревен возле сторожки, отряхнул руки, и, совершенно не зная, что делать дальше, принялся просто ждать Смотрителя. Через час или чуть больше в желудке Ариэля тоскливо заурчало, напоминая ему о том, что неплохо бы подкрепиться. Ариэль вошел в дом, порылся на полках, достав от туда горбушку хлеба и банку варенья, налил себе стакан воды и с аппетитом расправился с добычей. Ждать пришлось весьма долго, солнце уже давно минуло точку своего зенита, и теперь неспешно закатывалось за горизонт, постепенно меняя цвет с оранжевого на алый. Пора было включать маяк, но Смотрителя все не было. Ариэль помнил всю последовательность действий, и решив, что не обязательно дожидаться помощи, направился прямиком к маяку. Красная дверь с табличкой "Посторонним вход строго воспрещен" была приоткрыта. Ариэль вошел, и направился вверх по закрученной старой лестнице. Чем выше он поднимался, тем больше им овладевало какое-то первобытное чувство страха, это не было страхом высоты, нет, высоты Ариэль не боялся, но и природу настигнувшего его чувства он не смог себе объяснить. В маленьких окошках старой башни были видны последние лучи солнца, и первые, проявившиеся в еще синей мгле весеннего неба, звезды. Вдруг Ариэля кто-то дернул за руку, очень сильно дернул, и Ариэль, не удержав равновесия, спотыкаясь, покатился вниз по ступеням. Благо напротив каждого окна были, хоть и узкие, но все же горизонтальные лестничные пролеты, стыкующие разные отрезки лестницы, и на одном из них Ариэль все таки нашел опору, ухватившись за край обломанной части перил, чтобы не свалиться еще ниже. Тянущая боль отдавала в правом боку и руке, сгруппироваться при падении возможности не было. Ариэль прижался спиной к холодной стене, постепенно переводя дух. Вокруг не было ни души, и он уже стал сомневаться, не сам ли он оступился, быть может ему показалось, что кто-то дернул его за руку. Но в следующее мгновение Ариэль услышал нарастающий пронзительный высокочастотный писк, от которого голова стала невыносимо болеть, звук нарастал ежесекундно, заполняя все пространство вокруг. Голова, казалось, вот-вот лопнет, разорвется на части, и Ариэль потерял сознание. * Когда Ариэль очнулся никакой лестницы, маяка, окон и звезд вокруг не было, его окружала сплошная темнота, и если бы не мерцающий вдали неизвестный источник света, Ариэль так и не понял бы открыл он глаза или нет. Свет был не слишком ярким, и то погасал, то загорался вновь, хоть и с небольшими промежутками. Ориентиров других не было, и он пошел на встречу этому источнику. "Глупо оставаться на месте, когда ты видишь хотя бы искру света в абсолютной тьме" - подумал Ариэль, и решительно зашагал вперед. Он шел не останавливаясь даже в те моменты, когда свет гас, наоборот лишь прибавляя шагу. В эти моменты, понял Ариэль, необходимо было о чем-то думать, чтобы хоть как-то ощущать свое присутствие, но мысли никак не удавалось структурировать, одна лишь надежда двигала им. "А что такое, по сути, эта самая надежда, - думал Ариэль, - такое казалось бы простое слово, но уж очень заляпанное и заезженное бытом, не удивлюсь, если его смысл вскоре просто затрется временем, как надпись на каком-нибудь доисторическом камне. Но сейчас, когда его произносишь, чувствуешь сколько внутри него жизни, мечтаний, силы. Это ведь единственное чувство, которое помогает нам выживать в этом безумном мире, в любом из безумных миров. Если задуматься, то только она и дает сил вставать по утрам, когда ты одинок, когда нет никого и ничего ради чего стоило бы просыпаться, надевать какие-то тряпки и выходить из своего логова, только она помогает верить в себя, когда все, абсолютно все, идет не так, как ты задумывал. Только надежда - без любви, и даже без веры - она одна способна воскресить любого из мира его собственных теней и страхов". Сколько бы ни шел Ариэль, свет только отдалялся от него, и в конце концов превратился в едва заметную искру. Когда он потерял уже, казалось бы, последнюю надежду достигнуть точки назначения, ноги Ариэля оторвались от земли, и неизвестная сила, окутав его целиком, помчала его на встречу угасающим лучам. Оказавшись в мгновение ока лицом к лицу с источником света, Ариэль снова почувствовал твердь под ногами. Даже не щурясь от ярких вспышек, он как вкопанный стоял перед золотым шаром, повисшем в воздухе, и завороженно смотрел внутрь - внутри шара он увидел себя и Нэл, в это было сложно поверить, и он машинально потер глаза руками. Конечно, это был не совсем он, и не совсем та Нэл, какой он ее запомнил, фигуры внутри напоминали скорее их копии. Они были помещены внутрь загадочной сферы, как помещают снеговиков в рождественские шары, имитирующие снегопад стоит их только немного встряхнуть, только вместо снега внутри шара постоянно вспыхивали маленькие звезды-вспышки, и тут же гасли, уступая место новым. Его копия и копия Нэл стояли, держась за руки, переплетенные лучами этого ослепительного света, словно паутиной, и молча смотрели друг на друга. Ариэль не знал, что ему делать, все его нутро хотело кричать, то ли от обрушившейся на его душу боли, то ли от радости, но он не мог произнести ни звука, связки просто отказывались подчиняться. Тело тоже отказывалось выполнять приказы: ни крикнуть, ни пошевельнуться он был не в силах. Единственным из доступных ему чувств было зрение, и он буквально впился взглядом в шар, надеясь, что его узники обратят на него внимание. Но они его не замечали, однако, заметили другие - вокруг шара, прибывая неизвестно откуда, стали собираться и кружиться в хаотичном порядке непонятные силуэты или может быть тени, сначала несколько, что Ариэль их даже не сразу заметил, потом все больше и больше, пока их не стало столько, что свет шара уже едва проникал сквозь скопление мельтешащих вокруг существ. Внутри шара тоже творилось что-то странное, но Ариэль не успел этого рассмотреть. Ему удалось разглядеть только одно - лучи света, окутывавшие его и Нэл, постепенно превращались в безобразные чернильные кляксы, растекавшиеся по внутренней поверхности шара. В следующее мгновение все это исчезло, будто кто-то выключил свет в комнате без окон, или в наступивших сумерках накрыл покрывалом птичью клетку. Ариэля снова подхватила та самая, принесшая его к шару, сила, и куда-то потащила в полной темноте. Сейчас он осознавал только одно: была это копия или нет, но он увидел Нэл, и этот образ, подпитываемый воспоминаниями, парил перед ним в абсолютной темноте, улыбаясь ему, и кружась в самом нежном и грациозном танце, из всех увиденных Ариэлем за многие воплощения. Смесь эйфории и страха -это все, что он чувствовал в данный момент. Ариэль закрыл глаза, и позволил событиям развиваться без его участия. Когда он все же решился разомкнуть веки, на смену уже привычной темноте пришел тусклый свет от висевших на стенах факелов и свечей, стоящих на старинном пианино. Стены в достаточно большой по размерам комнате были каменные, грубой кладки, присущей средневековым замкам, по углам комнаты величественно возвышались витые колонны, образующие своими сводами большие красивые арки. Окна, уходившие от пола в потолок, были застеклены мозаикой с изображением разных зверей и птиц: здесь были и драконы, и змеи, грифоны и медведи с волками, а некоторых Ариэль никогда не встречал даже в книжках. Напротив пианино тихо потрескивал камин, искусно выполненный в форме дракона, свисающего с потолка, создавалось впечатление, что пламя било точно из его открытой пасти. Все вокруг было достаточно зловещим, и Ариэлю стало не по себе. Он заерзал на большом деревянном стуле, но тело еще не слушалось, и, поерзав какое-то время, он обреченно остался сидеть, прикованный к стулу своей же беспомощностью. Когда свечи уже совсем догорали, и воск вязкими потоками сочился по подсвечникам, в комнате из ниоткуда, просто сформировавшись из воздуха, появились три силуэта. Они зависли напротив Ариэля, и, не нарушая тишины зала, заговорили. Голоса по очереди возникали в голове Ариэля, они не были звуками, а скорее мыслями, рождавшимися в его уме. Первым заговорил центральный из силуэтов, Ариэль просто понял это, как понимаешь кто говорит, хорошо зная его голос. Голос он, конечно, не узнавал, но отчетливо понимал кому тот принадлежит. - У нас к тебе есть предложе