— Да, это моя рука, — согласилась она бесцветным голосом.
Набравшись решимости, Корин вынул из кармана своего скафандра зеркальце и вложил его в податливую руку девушки.
— И это — ТВОЕ лицо, — еще более жестко продолжил он. — Повтори!
Сотрясаясь всем телом, Ольга пролепетала:
— Конечно… это… мое лицо…
— А теперь ты будешь спать.
— Да… я буду… спать…
Когда Ольга заснула, Корин надел скафандр и, подойдя к герметичной двери, стремительно открыл ее и быстро закрыл, не позволяя воздуху из каюты смешиваться с затхлой, бедной кислородом атмосферой коридора. «Во время плавания надо в свободное время заняться системой воздухоснабжения, — подумал он, шагая по темному коридору. — Баллоны баллонами, но если герметичность каюты нарушится, неприятностей не избежать. Хорошо еще, что внутрь пассажирских палуб при консервации не пустили ядовитый воздух Венеры».
Поднимаясь по узкому трапу на верхнюю палубу, он мысленно пытался представить, каким образом будет запускать кислородный агрегат каравеллы. Система воздухоснабжения корабля не слишком отличалась от аналогичных систем, скажем, в горняцких поселках, и потому он должен с ней справиться. Тем более, имея два хотя и маломощных, но все же атомных генератора. Жаль, что ему оказалось не под силу снять энергетическую установку с флиттера…
Сейчас он готов был думать о чем угодно, о любой технической проблеме, лишь бы только не вспоминать о той страшной метаморфозе, что произошла с Линдой.
Омен приготовил ему очередной жуткий сюрприз. Словно желая продемонстрировать свои безграничные возможности, он возродил умершую Ольгу, убив при этом личность Линды. И дал знать: я держу Ольгу под полным своим контролем.
Не выдержав, Корин дико закричал. Его трясло от лютой ненависти. Едва передвигая ноги, он дошел до капитанской рубки, нашел на панели управления кнопку поднятия якоря и принялся за дело.
Спустя несколько минут судно с поднятыми парусами плавно отошло от причала и направилось к далеким скалистым островам. Дул несильный попутный ветер. Над матовой поверхностью жидкого свинца, подернутой мелкой рябью, курился легкий туман испарений.
Убедившись, что автомат-штурман работает нормально, Корин вышел на палубу, чтобы наконец перенести брошенные вещи в трюм. Но вместо этого он подошел к поручням на носу судна и, подняв сжатые в кулаки руки, крикнул:
— Проклятый Омен! Да есть ли предел твоему изощренному садизму? Что ты от меня хочешь, что? Если я, на твой взгляд, заслужил наказание, уничтожь меня, растопчи, сожги в своем дьявольском огне! Или лучше встреться со мной один на один. Но оставь в покое моих близких, понятно, подонок? Пусть мертвые останутся мертвыми, а живые — живыми. Если ты ждешь, что я сойду с ума, то не дождешься! Я никогда не верил в Бога, но ты, дьявол, на самом деле существуешь. И если я доберусь до тебя, то убью, слышишь — убью!
Он опомнился, поняв всю нелепость своих истеричных криков. Дьявол Омен или нет, но он жестоко и беспощадно погоняет иглой упрямого жука. И наказывает, если ничтожное насекомое пытается проявлять своеволие. Если бы он, Корин, не свернул с пути к вершине Эвереста, все могло произойти иначе. Линда не угнала бы тарелку из-под носа зазевавшихся спасателей и не произошел бы весь этот кошмар. Как ни крути, во всем виноват он сам…
Несколько часов он потратил на то, чтобы привести в действие кислородную установку. Это оказалось нелегким делом, и к концу работы Корин был вымотан до предела. Выждав некоторое время после запуска, он по показаниям приборов убедился, что все помещения пассажирских палуб наполняются пригодным для дыхания воздухом. Система охлаждения, к счастью, тоже не подводила. Это давало им шанс, несмотря ни на что, добраться до западного берега, даже если плавание займет несколько суток.
Впрочем, он предпочел бы закончить свою одиссею раньше.
Глава 16
К полудню корабль миновал Огненную бухту и вышел в открытое море. Ветер сразу же сменил направление на юго-восточный, но автомат-штурман немедленно отреагировал на это, выпустив дополнительные паруса и развернув все три мачты так, чтобы судно продолжало идти в заданном направлении, лишь сменив галс. Порывы ветра порой достигали пяти-шести баллов, и вместо ряби на поверхности Свинцового моря стали гулять небольшие волны. Они с шумом бились о вольфрамовый корпус, создавая малоприятное ощущение, что по ватерлинии мерно ударяет молотом кузнец-великан.