— Вчера вечером. Боже, ты не представляешь, как я соскучилась по родителям.
— Оу, я тоже скучал по одной особе, которая за целый месяц мне так ни разу и не позвонила.
— Зейн, прости пожалуйста, я была так занята… Но, знаешь что… Я тоже по тебе скучала, — уже после того, как девушка договорила, до неё дошел смысл сказанного. Она побледнела и вся переменилась в лице. Джаки пришла в это кафе для того, чтобы порвать с ним, но тем не менее продолжала вести себя, как обычно. С этим человеком было слишком легко забыть о насущных проблемах. С ним все становилось таким простым, таким легким.
— Джаки, что-то случилось?
Девушка оторвала взгляд от тарелки, с толикой печали посмотрела на своего молодого человека. Он был встревожен, беспокоился о ней. Такой хороший, такой родной. Джаки даже не верилось, что она собиралась сказать о таком, причинить ему боль. Она была на распутье: хотелось плюнуть на пари отца и на всю компанию в целом, и просто остаться с тем, кто ей дорог.
— Да, кое-что случилось, — выбор сделан, — через полтора месяца я выхожу замуж.
— Ты это о чем? ─ его взгляд был полон недоумения.
— Зейн… мы расстаемся.
Ну вот всё и случилось. Он должен вспылить. Он просто обязан накричать на неё. Оскорбить, назвать шлюхой, которая даёт каждому встречному. Джаки молила, чтобы всё произошло именно так. Ей хотелось, чтобы он отплатил ей сполна за малодушие, что проявила она.
Вилка без лишнего звука опустилась на край тарелки. Зейн сделал небольшой глоток воды, чтобы промочить горло.
— Ты беременна?
— Что ты, конечно же, нет, — удивленно хлопала ресницами девушка. Все происходящие никак не соответствовало плану, что она составила у себя в голове.
— Тогда, значит, ты его любишь? — Зейн смотрел на неё не моргая, пытаясь понять, почему она так поступает. Ведь он никогда не считал, что она способна на измену. Кто угодно, но только не Джаки.
— Ну, наверное, да, — пробормотала Джаки, просто не зная, что ещё можно сказать.
— Это значит, что я должен отпустить тебя и перестать за тебя бороться.
— Да, — еле слышно прошептала девушка. Она сама боялась этих слов. Теперь весь её привычный мир стал рушиться. И Джаки безумно боялась, что по истечению следующего года останется ни с чем. А ей так не хотелось сидеть на груде разбитого стекла, что когда-то составляло витраж её некогда прекрасной жизни. Сейчас этот витраж терял кусочки своей мозаики, рисунок рушился. Как же ей не хотелось жалеть обо всем сказанном и сделанном.
— Тогда я, пожалуй, пойду. Не стоит заставлять твоего будущего мужа ревновать, — Зейн достал из кармана кошелек и оплатил обед. Не дожидаясь, когда принесут суп, и не поев свой салат, он поднялся и вышел из здания, где расположился маленький ресторанчик. Место их первой встречи.
Ревность? Джаки прикусила нижнюю губу, стараясь сдержать слезы. Как можно ревновать к кому-то то, что тебе даже не принадлежит? Девушка ненавидела Рика Скорокера. Его амбиции разрушили её жизнь. Но как же ей хотелось рвануть за Зейном, всё ему объяснить, сказать, что она всё так же продолжает его любить и что для неё ничего не изменилось. Но нет, она не могла этого сделать, ведь тогда она проиграет ещё до начала самой игры. В глубине души Джаки тешила себя надеждой, что, когда всё закончится, она сможет к нему вернуться. Она надеялась на это.
***
Домой Джаки пришла поздно. Когда она переступила порог родительского дома, на часах, висящих в коридоре, было уже девять вечера. После того как Зейн покинул ресторанчик, она просидела там ещё около получаса и пошла бесцельно бродить по городу. Была уже середина сентября, но погода стояла отличная. Лето ещё не уступило бразды правления осени, да и сезон дождей должен был начаться не раньше следующей недели.
И вот сейчас, войдя в дом девушка надеялась, что родители ещё не вернулись. Не хотелось ни с кем разговаривать. Она желала подняться в свою комнату и запереться там, не выходя до самого дня рождения.
Но её желанию было не суждено сбыться. Сидя на порожках, ведущих на второй этаж, Лаура Трот читала книгу. Она всегда так делала, когда хотела поговорить с дочерью о чём-то. Она перекрывала все ходы к отступлению.
— Привет мам, — Джаки подошла к ней и села на порожках рядом с ней.
Женщина отложила книгу и по-доброму, той самой материнской улыбкой, которую так любила девушка, улыбнулась дочери. Это был хороший знак. Если бы она хотела её за что-то отчитать, то улыбка была бы другой: слишком приторной, фальшивой, той, от которой волосы на затылке становятся дыбом, а инстинкты самосохранения зашкаливают. Именно такая улыбка была бы символом того, что она неимоверно зла. Эта улыбка такой не была. Женщина обняла дочь за плечи, отложив толстую книгу, что читала до этого.