Он не удержался от соблазна и приблизился к Ачил–беку, чтобы на него хоть мельком взглянуть. Тот сидел на корточках и молча жевал. Был он худ и темнолиц. Верно говорил Усманов: Ачил–бек не вышел ростом. Вот тебе и богатырь!..
Возле Ачил–бека, привалясь к стене мазанки, отдыхало в холодке еще человек десять. И это все его люди? Маловато… Впрочем, те семеро, которые расположились напротив, тоже наверняка были из его своры. Итого, выходит, человек шестнадцать, семнадцать… А в распоряжении Мещеряка, включая работников аэродрома, на которых он мог положиться, было человек десять. Но зато на его стороне была внезапность.
Вечером, когда Садыков, выпустив рабочих, закрыл ворота, Мещеряк собрал своих людей. Попросил всех проверить оружие. Именно потому, что предстояла решающая схватка с врагом, Мещеряк был оживлен. План?.. У него есть кое–какие соображения. Каждый, как говорится, должен знать свой маневр… Но надо все обсудить. Сообща…
Спал он тревожно. Видел душные, сумеречные сны: по пустыне мягкой войлочной поступью шел караван, и Мещеряк вместе с верблюдами прислушивался к звону солнца, к шороху песка… Поэтому утром он встал с тяжелой головой.
Снова плавился под солнцем песок, а в низине лежал тяжелый знойный воздух. Но чувство тревоги не проходило. Мещеряк не мог от него отделаться. Тревога была не только в нем самом, но и вокруг, в разреженном воздухе, которым он сухо обжигался, как обжигаются кипятком.
С трудом он дождался двенадцати часов. Зной давил тяжело, а горьковатый запах пустыни был густ. Наконец он услышал протяжный звон рельса и увидел, как люди, работавшие на летном поле, потянулись к воротам, черневшим в дувале.
У ворот, как обычно, стоял с автоматом Садыков.
Едва заметно кивнув ему, Мещеряк последним вошел во двор. Люди уже обедали, усевшись на землю и уставясь в свои миски. Курбан Клыч со своей компанией сидел там же, где и вчера. Жирно пахло пловом.
Прошло еще несколько медленных минут. Один из рабочих хлопкоочистительного завода, агитатор, поднялся и попросил своих людей подсесть поближе, он им почитает газету. А Курбан Клыч? Тот, как и предполагал Мещеряк, остался на месте, чтобы быть поближе к генералу, который в эту минуту вышел из домика, окруженный своей свитой. Видно было, что Курбан Клыч не прочь послушать, о чем это они так оживленно говорят.
Мещеряк оглянулся. Ризаев стоял возле «газика». Интендантский майор разговаривал с шофером полуторки, стоявшей посреди двора (он ее нарочно поставил так, чтобы отсечь людей Курбан Клыча от рабочих хлопкоочистительного завода). Все были на местах, все ждали его сигнала, и Мещеряк медленно поднял руку с платком…
И в это же мгновение перед его глазами лопнул огненный шар. Лопнул с такой силой, что Мещеряка швырнуло на землю. Но, падая, он еще успел услышать короткую автоматную очередь и чей–то истошный крик. А потом — сразу! — весь мир стал черен.
Глава восьмая
Был конец ноября 1943 года. Поздней ночью по пустынной заснеженной Москве мчали четыре автомашины. Миновав Киевский вокзал, понеслись по Можайскому шоссе. Уже кончились высокие дома. Тут и там в снегу чернели пятистенные избы. Но затем и они остались позади. За Кунцевом машины свернули налево, потом направо. Остановились возле оцепленной воинской платформы. Там на путях уже стоял темный поезд.
Отошел он бесшумно, без гудков, и уже утром проследовал Мичуринск.
Обстановка, которая к тому времени сложилась на фронтах, была не из легких. Войска 2–го и 1–го Прибалтийских фронтов вели бои в районе Витебска и Городка. Войска Белорусского фронта под командованием К.К.Рокоссовского вели бои за Гомель. После того, как войска 1–го Украинского фронта освободили столицу Украины Киев и вышли на рубежи Малин–Житомир–Фастов, противник успел перегруппировать свои силы и перешел в контрнаступление. 19 ноября ему удалось снова овладеть Житомиром, а к 25 окружить Коростень. Трудные упорные бои шли и на других фронтах.
Между тем поезд, о котором говорилось выше, ми–повал Сталинград. Потом пронеслись вокзалы Кизляра и Махачкалы. К вечеру поезд прибыл в Баку.
Здесь немногочисленные пассажиры этого поезда, который шел вне расписания, снова сели в машины и отправились на аэродром, на котором их уже ждали самолеты СИ–47. Когда они поднялись в воздух, следом за ними взмыли девятки истребителей. Еще через три часа внизу показался город. То был Тегеран.
Советская правительственная делегация прибыла к месту проведения исторических переговоров глав трех союзных держав. К самолету, в котором летел советский Верховный главнокомандующий, подкатил автомобиль.