Он не скрывал зависти: Яков Белкин еще по крайней мере хоть сутки пробудет в матросской робе. А может, и больше. Как же, станут ему шить по специальному заказу! А там… Интендант уедет и — поминай как звали. Косте было страшно даже подумать, что его дружки, которые остались на «коробке», могут увидеть его в этой хлопчатобумажной одежонке. Первым делом спросят: что, списали тебя, браток? Или, может, разжаловали в инфантерию?.. Засмеют хлопцы. Как пить дать. В такой гимнастерке лучше не появляться на Примбуле.
— А это что за штуковины? — растерянно спросил Сеня–Сенечка.
— Обмотки, — ответил интендант. — Не видите, что ли?
— А для чего?
— Чюдак, это же роскошная вещь, — сказал Костя Арабаджи. — Я о таких всю жизнь мечтал.
Он держался за живот. На Сеню–Сенечку нельзя было смотреть без смеха.
— Лейтенант, где вы?
Близоруко вглядываясь в лица моряков, интендант искал Гасовского.
— Что там еще? — Гасовский появился из–за автомашины.
— А тельняшки? Распорядитесь, чтобы они их сняли. Мы выдадим новое белье.
— Ну, это ты, дорогой товарищ, брось, — тихо ответил Гасовский. — Тельняшек они тебе не отдадут, понял? Я их лучше знаю. Не отдадут, и все.
Он рассек ребром ладони воздух. Ничего не выйдет!.. Да знает ли этот интендант, что для моряка полосатая тельняшка? Ребята лягут костьми… Глаза Гасовского стали яростными, злыми. Он редко выходил из себя, а тут возвысил голос:
— Будем считать, что этого разговора не было…
Костя Арабаджи, стоявший поблизости, сразу смекнул в чем дело. Как не воспользоваться? Быстро оглянувшись, Костя сунул в карман свою бескозырку.
— Смир–рна!..
Гасовский критически осмотрел свое воинство. Ну и вид! Пираты… Воротники гимнастерок были умышленно расстегнуты, а каски сдвинуты на затылок. К Гасовскому вернулось хорошее настроение. Пройдясь перед строем, он притворился, будто не видит, что никто из ребят не пожелал расстаться с широким флотским ремнем и заменить его зеленым, брезентовым. Гасовский даже подмигнул Белкину: дескать, держись… Белкин стоял на правом фланге в необъятном черном клеше, в фланелевке и бушлате. По мнению Кости, он один выглядел человеком.
Снова пройдясь перед строем, Гасовский громко произнес:
— Выше голову, орлы!..
Сам он, разумеется, все еще был во флотском кителе и надеялся, что ему это сойдет с рук. В крайнем случае придется сменить ботинки на сапоги, и только. Командир он или нет? А командирам должны дать поблажку. И потом у него есть оправдание. Ему несподручно снять китель. Рука–то у него на перевязи.
Кадровый военный, Гасовский, однако, не был службистом. Он не умел заискивать перед начальством и потрафлять ему. Но и на рожон тоже не лез. Гасовский знал, что начальство вправе потребовать от него отчета за каждое слово, за каждый поступок. В любую минуту. И тогда ему придется держать ответ. А посему у него всегда должна быть в запасе парочка–другая веских доводов. Чтобы начальство не застало его врасплох…
Сейчас Гасовский был немного встревожен. Отчего их задерживают? Неужели роту отозвали с передовой не только для того, чтобы переобмундировать? Гасовский терялся в догадках. Он то и дело посматривал на крыльцо. А может, ему пойти в штаб и самому доложить, что люди уже переоделись? Он заколебался. Командир полка отдыхал, и не стоило его тревожить.
Наконец открылась дверь, и на пороге появился молоденький вестовой.
Ну, сейчас все выяснится… Когда вестовой сбежал с крыльца, придерживая рукой тяжелую кобуру, Гасовский ему улыбнулся. Этот паренек теперь ему по гроб жизни обязан. Кто ему подарил трофейный парабеллум? Гасовский… Ну, а долг платежом красен.
Парное дыхание вестового коснулось уха Гасовского. Вестовой благоухал земляничным мылом.
— Не может быть… — Гасовский вздрогнул. У него в роте и так некомплект. Каждый человек на учете.
— Звонил сам командующий… — многозначительно, слегка запинаясь, сказал вестовой. — За ними уже приехали. Моряк и еще один, в кепочке. Сидят у полковника. Вот–вот выйдут…
— Командующий? Ври, да не завирайся…
Если бы сам господь бог позволил командиру полка, Гасовский, пожалуй, удивился бы куда меньше. Но командующий!.. Но может быть. Откуда командующему знать о существовании какого–то Кости Арабаджи или Петьки Нечаева?..
— Я сам слышал…
— А ты часом не перепутал?..
Вестовой даже обиделся. У него, слава богу, еще не отшибло память. Командующий, разумеется, звонил по другому поводу, но напоследок сказал: «Да, вот еще что… Ты запиши фамилии, сейчас я тебе их назову…» И полковник записал на перекидном календаре: «Арабаджи, Нечаев, Шкляр…» Провалиться ему на этом самом место…