— За кого ты меня принимаешь? — спросил он с обидой. — Думаешь, я про детей капитана Гранта не читал? Грамотный…
Его слова заглушил хохот. У Трояна проступили слезы. Веснушчатый упал на койку.
— Уморил!.. — Он с трудом сел, держась за живот. — Да мы из отряда Гранта Казарьяна.
— Лейтенанта Казарьяна, — уточнил Троян.
Так вот они какие!.. Нечаев с интересом посмотрел на Трояна. Он слышал об этих разведчиках. О них рассказывали чудеса. Говорили даже, будто у них в отряде есть девушки…
— Только одна, Аннушка, — ответил Троян. — Но мы бы ее и на десяток парней не променяли.
Троян рассказал, что вчера их подняли по тревоге. Думали: новое задание. А им говорят: собирайтесь. Только пятерым. И повезли. А отряд остался на Татарке. Ребята, должно, отдыхают. А может, снова в тыл к румынам ушли, тут разве узнаешь? Капитан–лейтенант отшучивается. А из второго, который в кепочке ходит, вообще слова не вытянешь.
— Я бы на твоем месте смотался в город, — сказал Нечаев Трояну. — В три часа обернуться вполне можно.
— В город? Легко сказать! А ты попробуй, — ответил Троян. — Ты что, часовых не видал? Не выпускают. Муха и то не пролетит.
— Как? — Костя Арабаджи вскочил. — Мы разве под арестом?
— Выходит, так.
— Я этому капитан–лейтенанту…
— Не поднимай волну! — Нечаев схватил ого за руку. — Сиди.
— Так ведь обедать пора, — Костя еле–еле ворочал языком. — Одним воздухом сыт не будешь.
— А как тут харчи? — спросил Сеня–Сенечкл. Он всегда был хозяйственным парнем.
— Ну, кормят, как на убой, — ответил Троян. — Сам увидишь.
Длинный стол, накрытый клеенкой в ромбиках, стоял посреди пустой комнаты. Двери и окна, выходившие на веранду, были открыты. Капитан–лейтенант не заставил себя ждать. Рядом с ним уселся штатский, снявший кепочку, и тут оказалось, что он лысый и его темя медно блестит. Капитан–лейтенант уважительно величал его Николаем Сергеевичем.
Дневальный открыл привезенные из города термоса — на даче не было камбуза — и разлил по тарелкам янтарный суп. В центре стола высилась горка ржаного хлеба.
Обедали чинно, степенно. Капитан–лейтенант притворялся, будто не замечает тревожных взглядов. Он благодушествовал, целиком отдаваясь трапезе, а потом, вытерев губы бумажной салфеткой, осведомился:
— Сыты?
— А компот? — спросил веснушчатый дружок Трояна.
— Это какой еще компот? — удивился человек в штатском.
— Морякам положено, — с вызовом сказал веснушчатый. — Мы на Татарке и то получали. Браточки подтвердить могут.
— Истинно, — прогудел протодьяконским басом Троян.
«Дети лейтенанта Гранта» были зачислены на довольствие во вторую кавдивизию. А кавалеристам, как известно, компот не полагается. Но «дети» своего добились. Однажды к ним приехал дивизионный комиссар. Свой, из моряков… Поблагодарил от имени командования и спросил, что бы они хотели получить в награду. А они возьми и ответь хором: «Компот на третье». Моряки они или нет? А если моряки, то подавайте им компот. Они уже обращались с этой просьбой, а их на смех подняли. Разве не обидно? Компот, дескать, будет у всех после войны… А дивизионный комиссар их сразу понял. И распорядился…
— Будет и у нас компот, — пообещал капитан–лейтенант. — Что еще?
— Тут некоторые интересуются… Для чего нас сюда привезли?
— Как для чего? — капитан–лейтенант постарался изобразить удивление. — Купаться будем, плавать… Надеюсь, плавать все умеют?..
— Какой моряк не умеет плавать? — обиделся Костя Арабаджи. — Я во всех заплывах участвовал.
— А другие?
Никто не отозвался. Нечаев катал по клеенке хлебные шарики. К чему играть? Капитан–лейтенант отлично знает каждого. Он их сам отбирал. А теперь темнит.
— Допустим, что и остальные тоже умеют плавать, — сказал Нечаев. — Вы это хотели от нас услышать?
— Вот именно, — подтвердил капитан–лейтенант. — Тогда, пожалуй, начнем…
Восемь пар глаз смотрели на него настороженно, цепко. Слышно было, как внизу, под обрывом, шуми г. море.
— Давайте знакомиться, — сказал он. — Капитан–лейтенант Мещеряк Василий Павлович…
Он произнес это так весело именно потому, что по натуре своей был ворчлив, неулыбчив и, зная эти свои слабости, как никто другой, боялся отпугнуть от себя этих ребят. Нет, он не старался заинтриговать их — это барышни пытаются «произвести впечатление». И заигрывать с ними он тоже не стремился, зная, что это уже самое последнее дело, когда командир подлаживается под своих подчиненных. Но ему, он чувствовал это, надо было одним махом разрубить тот узел молчания, недоверия и настороженности, который по–флотски туго затянули эти парни, сидевшие перед ним за столом.