Вегер перевернул страницу:
— Так точно, товарищ подполковник.
— Хорошо. Так кого же это вы не убивали?
— Как — кого? Вдову и дочек ее.
Хотя Клоун ерзал на стуле, но выглядел теперь не напуганным, как на первом допросе, а покорным. Казалось, что, все обдумав, он решил сдаться на милость правосудия, чтобы хоть немного облегчить свою участь.
— А почему это вы решили, что они убиты? — спросил Коваль.
— Приснилось, наверно? Сон вещий видел, а? — поднял голову от протокола Вегер.
— Слышал. Слышал, что их убили. Все слышали, и я.
— Слышал, значит, — хмыкнул, по своему обыкновению, Бублейников, который стоял, прислонясь к дверному косяку, и с высоты своего роста брезгливо рассматривал тщедушного белобрысого парня в грязных потертых джинсах и давно не стиранной футболке. — Когда слышал-то?
Самсонов повернулся к нему.
— Тогда же… Ну, утром, тогда же… На следующий день после того…
— После чего? — спросил Коваль.
Самсонов снова повернулся к подполковнику:
— Ну, после того, как их убили!
— А скрылись почему так стремительно, если ни в чем не виноваты? Зачем забрались в такую даль? Не иначе как прятались? От кого?
— Потому и прятались. Я не хотел — Длинный велел. Сказал, на нас могут подумать, — с готовностью ответил Клоун.
— Странно получается, Самсонов: отчего ж это именно о вас должны были подумать, а не о ком-нибудь другом?
— Не знаю, — проворчал Клоун. — Я правду говорю.
Бублейников насмешливо повел бровью:
— Свежо предание, да верится с трудом!
Клоун сморщил белый лоб, пытаясь понять, при чем тут какое-то предание.
— И все-таки, почему же собрались по тревоге? — строго спросил Коваль.
— Длинный уже сидел. Два раза. Вот и испугался.
— Но вы-то, Самсонов, судимости не имеете. Вам-то нечего бояться. Почему же скрылись вместе с Кравцовым?
Клоун только вздохнул.
— И вообще, почему в таком случае другие люди, тоже раньше судимые, не тронулись с места?
Клоун пожал плечами. Наступила долгая пауза.
— Чего ты дурачком прикидываешься? — не выдержав, взорвался Бублейников. — Отвечай, когда спрашивают! Вот уже и шапка на тебе горит!
Парень невольно коснулся своей нечесаной головы.
— Приятель твой все рассказал, — заметил капитан Вегер, нацелив ручку прямо в грудь Клоуна. — Сознался, что ходили к вдове Иллеш. Он умнее тебя.
Клоун в полной растерянности глянул на офицеров. Он не знал, как ему быть. Казалось, он сейчас запищит, как загнанный охотниками заяц.
— Мы хотели переждать, пока найдут убийцу. Я не убивал, — жалобно промямлил он. — Боялись, что засудят.
— Ты не убивал? — быстро спросил Бублейников. — Ладно. А кто же? Кравцов?
Клоун покачал головой.
— С вами еще кто-то был? — спросил Коваль.
— Нет.
— Так кто же убил? Святой дух?
— Не знаю.
— Ну что ж, начнем сначала, — спокойно произнес Коваль. — Расскажите о той ночи на шестнадцатое, все по порядку. — Он заметил жадный взгляд, брошенный парнем на зажженную папиросу. — Хотите курить?
— Если можно.
Коваль протянул ему «Беломор».
— Ну, были там, во дворе вдовы, — вздохнул Клоун, взяв папиросу. — Так что из того? Ну, зашли…
— Днем, через калитку?
— Нет, — Клоун опустил голову, — через забор. Ночью.
— Зачем же ночью да еще и через забор?
Клоун опустил голову еще ниже, так, что его нечесаные вихры совсем закрыли лицо.
— Ну что же ты глаза прячешь? — сказал Бублейников.
— Разрешите, я папиросу выкурю, — выпрямился Клоун. — Я вас прошу, — умоляюще взглянул он на Коваля, поняв, что именно он тут старший. — Я вам все скажу, только пусть они, — и Клоун со страхом покосился на Бублейникова, — меня не перебивают.
— Курите, курите, — разрешил Коваль.
Пока Клоун жадно глотал дым, капитан Вегер просматривал исписанные листы протоколов, а Бублейников куда-то вышел, демонстративно оставив двери полуоткрытыми, чтобы проветрить кабинет, где уже, как говорится, топор можно было повесить.
— А теперь, — сказал Коваль, когда майор вернулся, — кончайте, Самсонов, курить. А то уже и «фабрика» горит. Так зачем же вы пошли ночью к Иллеш?
— Я не убивал, — снова повторил Клоун. — Честно. Можете мне верить. — И он провел ногтем большого пальца по оскаленным зубам — это должно было означать, что он клянется. — И Длинный тоже не убивал. Мы хотели войти, а там уже кто-то был. В доме. Ну, мы и рванули оттуда. Больше ничего. Утром слышим — убийство. Мы перепугались, что на нас подумают, решили уехать. Переждать.
— А зачем вы ходили к Иллеш? Зачем?! — снова сорвался Бублейников. — С вами нечеловеческое терпение нужно иметь!
— И нужно-таки, — негромко заметил Коваль.
— Ладно, скажу, — вздохнул парень. — Вдову потрясти хотели.
— Вот так бы давно, Самсонов, — с облегчением вздохнул Бублейников. — Стало быть, признаетесь, что пошли грабить.
— Но мы ничего не сделали. Даже в дом не вошли. Я пальцем никого не тронул — клянусь! А утром Длинный говорит…
— Называйте подлинную фамилию, — перебил Клоуна капитан Вегер, уже дважды по ошибке вписавший в протокол кличку.
— А утром, — повторил Клоун, — Длинный, то есть Кравцов, говорит: «Давай сматываться — вдову укокошили!» Я ее не душил, не резал, зачем же мне отвечать?!
— Расскажите по порядку.
— Что говорить? С чего начинать?
— Начните с вечера.
— Были мы у Длинного, то есть, извините, у Жеки Кравцова, в карты играли, в очко. Потом пошли. Мы еще раньше договорились, что пойдем к вдове.
— В котором часу вы там были, у ее дома?
— Точно не скажу. Что-то около часа ночи. Пошли, значит, пришли…
Клоун говорил теперь, не останавливаясь, и капитан Вегер едва успевал записывать показания.
— Никого не встретили по дороге?
— Какая-то парочка на углу стояла. Под деревом, недалеко от дома. А может, еще кто-то был. Не присматривался.
— Дальше.
— Перелезли через забор.
— Ничего вас там не удивило, во дворе?
— Нет, — пожал плечами Самсонов.
— Как же вас собака не покусала? У Иллеш волк — не собака.
— А собака в сарае была заперта, оттуда и лаяла. Да так глухо, как из-под земли. Мы удивились с Длинным, а потом обрадовались. Можно еще папироску? Два дня не курил — уши опухли.
— Берите, — сказал Коваль, — и рассказывайте.
Клоун разговорился, оживился, выпрямился — словно с каждым словом сбрасывал камень с души.
— Ну, подошли тихонько к двери, — продолжал он. — А за дверью возня какая-то, кто-то шороху дает, а кто-то хрипит, словно душат его.
— Отчетливо слышали хрипение? — с сомнением переспросил Вегер, перестав писать.
— Сначала подумали, что показалось. Нервы все-таки. А потом слышим — еще и еще! Да так страшно, что мы — назад. И смотались.
— Ах ты, какие пугливые, боже ты мой! — проворчал майор Бублейников. — Перепугались, бедные, — и концы в воду.
— Когда назад лезли — я как раз на заборе был, — там кто-то закричал, да так, что у меня мурашки по телу забегали. Даже сейчас, как вспомню, — съежился Клоун, — плохо делается.
— Так сразу и бросились назад? — переспросил Коваль.
Клоун кивнул.
— И не заинтересовались, что там делается, в доме?
— Длинный сказал: «Тут мокрое дело…» Кто-то нас опередил.
— А вы тоже были готовы на «мокрое»?
Клоун испуганно вытаращил глаза:
— Мы по мокрому не работаем.
— Зачем же ножи прихватили? — спросил майор Бублейников.
— У меня не было ножа.
— А у Кравцова?
— Не знаю. Может, и был.
— А ему зачем?
— Может, замки ломать…
— А где выбросили эти ножи?