– Джимми любил книги и природу, – произнес Зейн, вскрывая сверток. Его лицо было серьезным, голос – негромким, но спокойным. – Вот это подойдет лучше всего… – Он глубоко вздохнул и прочитал стихи Вордсворта:
Келли замерла, узнав эти строки. Зейн продолжал тем же спокойным, размеренным голосом, не останавливаясь, не пропуская ни единого слова.
Сердце Келли сжалось от боли и еще какого-то чувства, более глубокого, чем боль. Она была не в силах говорить.
Но Зейн знал, что сказать. Эти стихи были не только красивы, они пришлись как нельзя к месту – лучшее прощальное слово для Джимми, именно то, что ему хотелось бы услышать. Зейн медленно высыпал прах в тихую воду.
– Прощай, друг, – тихо произнес он. – Ты избавился от демонов и монстров. Успокойся и спи с миром.
Бледная, дрожащая Келли наблюдала, как тонут последние частицы пепла. Зейн повернулся к ней.
– С вами все в порядке?
– Да, – солгала она, сжимая в объятиях собаку.
– Нет, не все, – раздраженно возразил он, полез в карман и, вытащив белый носовой платок, протянул ей. – Вот, черт побери, плачьте. Не могу видеть, как вы сдерживаетесь. Просто поплачьте и покончите с этим, понятно? – Он встряхнул платок яростным движением. – Возьмите же, – хрипло повторил он.
Келли хотела посмотреть на него, но отвела взгляд. Выпрямившись, она взяла платок и закрыла лицо, чтобы не видеть своего спутника и чтобы он не видел ее глаз. А затем, к собственному смущению, она разразилась слезами. Долгое время сдерживаемые чувства вырвались наружу.
Зейн отвернулся и взял весло. Она сидела прямо, как и подобает учительнице, и рыдала, как малое дитя, одной рукой по-прежнему обнимая глупую перепуганную псину.
Он опустил весло в воду, прилагая все усилия, чтобы как можно скорее оказаться подальше от залива. Еле слышно выругавшись, он возблагодарил небеса за то, что они сидят в каноэ, – иначе он не удержался бы и обнял Келли. Тряхнув головой, он прогнал шальную мысль. Во-первых, это бессмысленно; во-вторых, ему совсем не хотелось этого.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Келли решительно вытерла глаза. Слезы налетели на нее внезапно, как летняя гроза, стремительная и обильная, и так же внезапно иссякли. Теперь Келли застыдилась оттого, что Зейн видел ее столь беспомощной.
Она отерла мокрые щеки, скомкала платок и стиснула его в кулачке.
– Неужели вам удобно? – язвительно поинтересовался он. – Постоянно держать спину в напряжении?
Девушка бросила на него укоризненный взгляд, будучи тем не менее благодарной, что Зейн не стал проявлять сочувствие.
– Да, – коротко ответила она. – Разумеется, мне удобно.
– В каноэ надо держаться более расслабленно, – заметил Зейн, неодобрительно приподняв бровь. – И незачем стыдиться слез. Небольшое проявление эмоций вам не повредит.
Келли равнодушно пожала плечами. Ее рыдания были не просто небольшим проявлением эмоций; это было огромное горе, скорбь по ушедшему Джимми. Она погладила собаку и подняла голову, взглянув на небо. Облака на нем налились угрожающим лилово-серым цветом, солнце быстро уходило за утесы.
– Как вам удалось запомнить всю поэму? – спросила она, чтобы что-нибудь сказать.
Пришла очередь Зейна пожимать плечами.
– Просто запомнил – и все.
Его широкие плечи приподнимались всякий раз, когда он взмахивал веслом. Каноэ летело как безмолвная стрела по темным водам.
Келли промолчала. Она вновь взглянула на небо, беспокойно покусывая нижнюю губу. Смятый платок она по-прежнему держала в руке.
– А в чем дело? – сардонически поинтересовался он. – Неужели вы думали, что я не знаю стихов? Что я всю жизнь читаю только страшные комиксы? Или что я знаю только дрянные стишки, которые пишут на стенах уборных?
Именно так Келли и думала, но не решилась признаться.
– Мне просто не верилось, что вы держите в голове что-либо подобное, – заявила она.
– О, я держу в голове великое множество мыслей, – отозвался он, наполняя иронией каждое слово. – Я знаю, каким вы представляете себе мой мозг – дешевый дом с привидениями, с висящими под потолком летучими мышами и затаившимися по углам тарантулами. Но иногда меня посещает пара-другая достойных мыслей – разумеется, ненадолго.
– Разумеется, – согласилась Келли. То, как себя только что проявил Зейн, до глубины души поразило ее – и не только потому, что он читал наизусть Вордсворта, а потому, что он с безукоризненной точностью выбрал эти строки. Его чуткость потрясла Келли, и ей не хотелось сейчас упрекать Зейна. Все еще пребывая в замешательстве, Келли сменила тему: – Сегодня я познакомилась с соседкой – седовласой дамой лет шестидесяти, живущей в маленьком домишке неподалеку. Мэвис Прюэр. Она была знакома с Джимми и страшно огорчилась, когда узнала, что… когда она обо всем узнала. Джимми когда-нибудь рассказывал о ней?