– О чем речь?
– Один из островов рядом с нами выставляется на продажу. Крокетт. Я подумал, может, тебе захочется взглянуть на него. Возьми с собой Китти. Потом можете остановиться у нас в Пойнте.
– О, спасибо, Гарри. – Огден задумался. – Огромное спасибо, правда.
– Старик Крокетт хочет полторы тысячи за дом, амбар и четыреста акров земли, и…
– И?
– Понимаешь, Линдберг тоже интересовался этим местом. Хотя, насколько мне известно… – Гарри выдержал паузу, – Линди до конца лета застрял в Европе.
Огден присвистнул.
– И я подумал, что ты мог бы взглянуть первым. – Гарри ухмыльнулся. – Обставить его.
Огден улыбнулся собеседнику длинной, медленной улыбкой. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем подставить подножку Линдбергу. В последнее время Огден с растущей тревогой наблюдал за Линди и ясно осознал: несмотря на бесстрашие, Чарльз Линдберг оставался командным игроком лишь до тех пор, пока ему не отдавали мяч. А затем просто убегал с этим мячом. Он был из тех, кто не в состоянии сделать подачу, когда требуется, из тех, кто готов рисковать игрой, чтобы самому заработать очко. Ненадежных людей. Линдберг разрушал все, что так старательно строил Огден, пытаясь держать все под контролем.
– Линдберг совсем рехнулся, – сказал Огден. – Какого черта он в Берлине поджигает спичку под горелкой?
– Согласен, – ответил Гарри, с любопытством глядя на Огдена.
К ним подошел официант. Не желают ли они выпить?
Оба отрицательно покачали головой.
– Кстати, – сказал Гарри. – Отец говорит, Вальзер отправляет сюда свою коллекцию рукописей для выставки в Гарварде.
В то первое лето, в 1920-м, Гарри с Огденом оба бывали в доме Вальзера на Линиенштрассе; Гарри выполнял какое-то поручение своего отца. Огден уже почти забыл, что его приятель знаком с Вальзером. Он кивнул.
– Я слышал об этом. Очень щедро с его стороны.
Гарри покачал головой:
– Нацистское позерство. Демонстрация мощи рейха.
– Он не обязан делиться своими сокровищами с миром.
Гарри фыркнул:
– Герра Вальзера не волнует мир. Прежде всего он собственник. Готов поспорить, он отправил сюда коллекцию, чтобы та осталась в целости и сохранности.
– Он бизнесмен, – осторожно заметил Огден.
– То есть?
– У бизнеса своя политика.
Гарри снова фыркнул:
– Краткая характеристика положения дел в мире.
– Он хороший человек, – ровным голосом произнес Огден, глядя на собеседника. – Он создал превосходную компанию.
– С хорошими доходами? – Гарри сцепил пальцы и глубже вжался в кресло.
– Очень.
– А его рабочие? – не унимался Гарри.
– У его рабочих есть хлеб и постоянная работа. Вальзер – один из тех, на кого мы можем рассчитывать.
– Чтобы не отдать Германию коммунистам.
– Чтобы Германия оставалась стабильной. – Огден не скрывал своего раздражения.
– Германия – самое стабильное государство на планете, – сухо заметил Гарри. – Избиения на улицах и аресты дают свои плоды. Порядок.
– Вальзер хороший человек, – повторил Огден.
– И нацист, – сурово прибавил Гарри.
– Он состоит в нацистской партии. Есть разница.
– Это синонимы, Милтон. – Гарри нетерпеливо тряхнул головой. – Пришло время изъять все вложения и показать нацистам…
– Что показать, Гарри? – Огден повернулся к нему. – Если мы сейчас выведем капитал, эта пороховая бочка взорвется.
– Да, – с жаром согласился Гарри, – и тогда Гитлер падет.
Огден покачал головой:
– Гитлер в любом случае падет, а немецкий капитал переживет нацистов.
– Значит, ты не будешь трогать свои вложения? – настаивал Гарри. – Милтон, если останешься, станешь одним из них. Разве ты не понимаешь…
– Конечно, понимаю, – спокойно перебил его Огден. – Но я сам себе хозяин, и, что еще важнее, так поступать неправильно. Миру не нужна еще одна банковская паника. Мы не можем себе этого позволить.
– Миру? – Гарри встал. – Теперь ты говоришь от лица всего мира, Милтон?
Огден удерживал его взгляд.
– Мы по-разному видим происходящее, Гарри. Но цели у нас одинаковые.
Гарри смотрел на него снизу вверх.
– Мы по-разному видим происходящее, – повторил Огден.
Гарри надел шляпу.
– Счастливо, Милтон.
– Гарри, – кивнул Огден.
Он смотрел, как приятель медленно пересекает огромный сонный зал и исчезает за дверью.
В детстве отец однажды повез Огдена на канал Эри, чтобы показать это достижение человеческого гения и инженерной мысли. Открытие и закрытие шлюзов, работа сторожа, который впускал, а потом выпускал воду, беготня вдоль узкой баржи, в то время как вода прибывала и прибывала, поворот колеса, а потом грохот водяного потока, который заворожил Огдена, а затем вспоминался все детство и юность; а после двадцати он начал понимать, что вода в шлюзе – это главный принцип, которым он мог руководствоваться в жизни. Ему нравилось представлять себя сторожем шлюза – основательным человеком, который верит в силу потока и понимает, как важно держать створки шлюзов открытыми. Это кредо в большей степени, чем что-либо другое, передавалось от Милтона к Милтону на протяжении многих лет. Милтоны были людьми с капиталом и с сильным характером. Миру – мысленно обращался Огден к Гарри Лоуэллу – требуется больше таких людей, а не меньше. Хорошие люди и разумно вложенные средства порождают мощный широкий поток, поддерживаемый вливаниями тех, кто умеет обращаться с течением.