Об этом был наш разговор в январе 1999 года с праправнуком поэта, историком по образованию Георгием Александровичем Галиным, автором книги о потомках Пушкина. Галин обозначает свой труд – «Дети и внуки Пушкина» – как некий гибрид фотоальбома и биографического словаря. Первый вопрос, конечно, о родословной…
– Что ж, – отвечает Георгий Александрович, – давайте разбираться. У Пушкина было четверо детей. Второй по счету и старший из двух сыновей – Александр Александрович Пушкин. Одной из тринадцати детей Александра Александровича была моя бабушка Мария Александровна. У бабушки, в свою очередь, было уже девять детей, в их числе – моя мама. Я у мамы был один, но у меня уже вновь по восходящей – двое сыновей.
– Следовательно, Вы – праправнук, внук внучки. А по отцовской линии?
– Ну там ничего особенного. Дед одно время был политическим ссыльным, потом неожиданно перед революцией стал в городе Ош (это в Киргизии) вице-губернатором. Он был единственным грамотным в городе, так что пришлось сделать карьеру. Отец окончил Кременчугский металлургический институт, был инженером по горячей обработке металла, работал на Ростсельмаше, потом перевелся в Москву. Я получил диплом исторического факультета МГУ, был главным библиографом Исторической библиотеки, работал в НИИ культуры (ныне Институт культурологии).
– В 1937 году в Москве грандиозно отмечалась 100-летняя годовщина со дня гибели Пушкина. Как раз в тот год, когда ваша семья переехала в Москву. Вы тоже принимали в этом участие?
– Конечно. Всех потомков чуть ли не от имени самого Сталина пригласили на торжественный вечер в Большой театр. Там же находился и Иосиф Виссарионович.
– Значит, ваша семья никакого страха в те жуткие годы не испытывала, дворянское происхождение в данном случае, наоборот, служило защитой?
– Нет, отчего же, страх, как и у всех, был. Помню такой случай: мы снимали комнату в доме у Белорусского вокзала в Электрическом переулке. Как правило, каждую ночь одна-две черные машины подъезжали к дому. Однажды и к нам в комнату «товарищ» в голубой фуражке постучался. Сами понимаете, пока разобрались что к чему, страшно перепугались. А «голубая фуражка», оказывается, просто разыскивал дворника, чтобы тот указал нужную комнату очередной жертвы.
– С детства вы знали о своем гениальном прапрадеде, о том, что вы – довольно близкие родственники. Что ощущали?
– Ничего особенного. Просто то, что Пушкин – член нашего семейства.
– Вы так прозаически относитесь к тому, что Ваш предок – Пушкин?
– (Смеется.) А как еще можно относиться? Поэтически?
– Можно как угодно, по-всякому, если хотите, даже цинично…
– Нет, цинизма в отношении нашей семьи к Пушкину нет. Но я понимаю, о чем Вы говорите. Как-то «Новости культуры» напечатали интервью с потомками Александра Сергеевича. Там действительно есть весьма циничные вещи. А одна «потомица», выступая, так и сказала: он (Пушкин) был картежник, пьяница и атеист. Мне это было слушать крайне неприятно. Ведь я с детства воспринимал его именно как члена семьи. Но отношусь к нашему родству – да, прозаично, скажем так: как историк литературы.
– А Ваши дети?
– Они заняты своими студенческими и аспирантскими делами, специально в «пушкинском духе» мы их не воспитываем…
– Вам нравится Ваш предок – как поэт и как человек?
– Очень нравится. Как человека я его ощущаю ежедневно и ежечасно. Наши вкусы во всем совпадают. Единственное различие – я не люблю осень.
– Какие-то реликвии, вещи Александра Сергеевича в семье сохранялись?
– Сохранялись, но в 20-е годы все они «ушли» в Полтавский краеведческий музей. Моя бабушка, Мария Александровна, их туда передала. Просто в Полтаве в гражданскую войну много раз менялась власть, и было опасно оставлять их в доме. При обысках отбирали все наиболее ценное, что под руку попадалось.
– А было что отбирать?
– Например, бабушке принадлежали часы Пушкина, как известно, остановленные Жуковским в момент смерти поэта. Кое-какие деловые бумаги Александра Сергеевича.