Ри вскочил на ноги и принялся ходить из стороны в сторону, энергично размахивая руками.
— Это сколько же экспрессии, сколько драмы, надрыва в поедании собственной конечности, — он старательно выделял каждое слово, будто декламировал стихотворение. — Когда она еще теплая, еще пахнет живым человеком, кровь текучая. Это же целый шедевр! — он замер и в ожидании посмотрел на Дани, надеясь, что тот тоже оценит. Так и не дождавшись желаемой реакции, Ри цокнул языком и скривил губы. — Один минус: после такого представления все театры в округе несут колоссальные убытки. Ну что ты там хрипишь невнятно, а?
Дани жадно, громко втягивал воздух, будто ему нечем было дышать.
— Лести… Лести, — просипел он.
— А Лести уже все, — Ри бросил взгляд на лежащего ничком парня. Его кудри рассыпались по покрывалу, а пальцы безразличной ко всему руки жег уголек тлеющей сигареты. — Он вместе с дамами вытащил счастливый билет и покинул мероприятие первым. Они, в отличие от вас, подонков, не лелеяли в своих головах планов. Но и останавливать вас не собирались. Что слово в слово подходит под определение о пособничестве в преступлении.
Рифа едва нашла в себе силы, чтобы повернуть голову и посмотреть на девушек. Обнявшись и склонив головы друг к другу, те дремали на качели.
— Пре… преступление? Мы ничего не сделали!
— Я понял! — Ри хлопнул себя ладонью по лбу, а затем указал на Дани пальцем. — Ты из тех, кто «как убьют, тогда и зовите», да? Не, прости, друг, я из банды «сначала бей, потом задавай вопросы».
— Убьют?! — Дани опешил. — Ты спятил, никто не собирался ее убивать!
— О, лучше бы вы именно с этой целью ее и прихватили. Я бы вам этого, конечно, не позволил, но хотя бы мог понять. Молодые горячие головы, с кем не бывает, пф! — Ри фыркнул. — А так…
Он снова посмотрел на Дани, и ни в выражении его лица, ни уж тем более во взгляде не было прежней бравады. Этот его взгляд. Тот самый, который так сильно напугал Рифу в первый раз и теперь все не сменялся другим.
— Видишь ли, Даниэл, — сдержанно произнес мальчик. — Ты со своим дружком умудрился ударить по самому больному. Ты понимаешь меня? Можешь считать это глубокой душевной травмой, из-за которой во мне просыпается неконтролируемое желание наносить глубокие, пусть и не совсем душевные травмы типам вроде вас.
Он замолчал, вздохнул и, запрокинув голову, уставился в небо.
Глядя на него, вытянувшегося, как струна, с крепко сжатыми кулаками, Рифа поняла, что он дрожит от едва сдерживаемой ярости.
— Как жаль, — меланхолично произнес мальчик. — Как жаль, что у меня совсем нет на вас времени. Я ведь на самом деле не люблю вот так — быстро, впопыхах. Мне больше нравится медленно, вдумчиво. Чтобы все участники успели сполна насладиться процессом.
Когда он снова обратил на задыхающегося Дани внимание, от человека в нем осталась только внешность. Рифа буквально кожей ощущала исходящую от него угрозу. Он был, как сбросившая кожу змея. И глупые кролики замирали перед ней, хоть и понимали, что им нужно бежать со всех ног.
— Так ты уже догадался, что именно я отравил, Дани? — поинтересовался мальчик.
Дани хрипел и ничего не говорил.
— Воздух. Яд в воздухе, — продолжил тот. — И с каждым вдохом его концентрация в твоем теле все больше. Я дам тебе совет, Дани. Он тебе очень пригодится, если ты хочешь прожить подольше.
Он пытался сдержать улыбку, но она вырвалась на свободу, проявив ямочки на щеках и обнажив зубы.
— Дани. Прекрати дышать.
Рифа в ужасе зажала ладонями нос и рот. Еловый запах! Это не просто приятный аромат, это запах яда. Сколько же она успела его вдохнуть? Если бы она не была церковницей, с ней произошло бы тоже самое, что с Дани и его друзьями?
Взгляд Рифы в панике заметался, ища выход. Сердце, как сумасшедшее, колотилось в груди, разгоняя по мышцам кровь, отогревая их, прогоняя онемение, поселенное в них страхом и действием яда.
Мальчик закрыл лицо руками, пряча смех в ладонях. Когда он отнял их, на его лице не осталось и признака веселья. Он вспомнил о Рифе.
— Ой. Кажется, я немного увлекся и самую чуточку вышел из себя, — неловко потирая загривок, он посмотрел на девочку. — Ты же не сильно напугалась?
На его губах появилась виноватая улыбка.
Бежать!
Эта мысль обожгла, сработала, как спусковой крючок, как последняя капля в переполненном кувшине, и вернув мышцам подвижность Рифа бросилась прочь, проломив забор, словно тот был сделан из щепок.