Новости были все более тревожными. Кто-то старательно накручивал молодежь, разжигая старые распри и этот метод неплохо действовал. Если уж даже Трейси начинала злиться, возмущенная такой дискриминацией, то что уж говорить о более несдержанных людях? Но какой в этом смысл? И кому понадобилась вновь призывать любителей чистокровности вспомнить о их идеях?
— Все учителя участвуют в этом фарсе?
— Нет, — сходу ответила Дафна. — Часть учителей остались в стороне от всего этого. Вакариан, Рамбл, Тонкс, Спраут и еще несколько. Я бы даже сказала, что они этого даже не заметили.
Гарри решил, что так оно и есть. В противном случае, кузина Сириуса обязательно рассказала бы об этом, да и Рамбл бы наверняка сообщил.
Поезд ехал вперед, из открытых окон слышался смех, взрывы и ругань. Впереди был новый учебный год.
Выйдя на перрон, Гарри помог девушкам покинуть вагон, и все вместе они направились к каретам. В спину Поттеру уперлось множество взглядов, в которых смешивалось все — от восхищения до неприкрытой ненависти. На последнее подростку было глубоко плевать, сунутся — пожалеют. Вейн учил его, что эмоции — главная ошибка большинства соперников, и тот, кто не умеет их сдерживать, обречен на поражение. И на втором курсе сам Поттер был очень к этому близок, так как в то время не он управлял своими эмоциями, а они им. Он практически не контролировал свое поведение, был невероятно несдержан и чересчур импульсивен. И это была непростительная ошибка, которой много кто мог воспользоваться, дойди дело до настоящей драки. Так ошибаться больше было нельзя. Если, конечно, юному волшебнику все еще хотелось жить.
Но сейчас мысли подростка были заняты другим. Фестралы. Волшебные существа, напоминающие внешним видом чёрных огромных крылатых лошадей. Точнее, они больше похожи на обтянутые кожей скелеты этих лошадей. В принципе, ничего особенного, кроме довольно отталкивающего внешнего вида, в них не было. За исключением одного — увидеть их мог лишь тот, кто видел и осознал смерть.
Ретроспектива.
— Я не понял, профессор, — признался Гарри, когда Вейн рассказал ему о фестралах. — Почему я тогда не видел их после смерти Флитвика? Или же после того, как погрузился в воспоминания Беренгара? Что-что, а смертей там хватало.
— Осознание Смерти — это нечто большее, чем какое-то воспоминание, мистер Поттер, — заметил некромант. — Никакие видения, даже самые детальные и ужасающие, не способны передать истинное осознание этого, без сомнения, удивительного акта. Вы можете видеть смерть хоть каждый день, но если вы не осознаете этого, то истинный ее смысл ускользнет от вас. Именно поэтому наши сеансы погружений не могут передать весь тот уникальный опыт, что человек видит своими глазами. Что касается гибели вашего декана, то объяснение у меня есть лишь одно — вы видели его смерть, что очень важно, но ваш разум на тот момент отказывался это осознавать. Понимание произошедшего пришло к вам уже позже, когда вы признали то, чему стали свидетелем.
— Так вот почему вы велели Пруэттам молчать о том, что они увидят! — понял Гарри. — Если бы они сказали, что видят фестралов....
— ...то директор Дамблдор сразу бы понял, что у них на глазах кто-то умер и для них это была тяжелая утрата, которую они осознают. А так как видеть фестралов они теперь могут практически все, а Артур Уизли исчез, директор бы понял, что видеть они могли только смерть отца.
Конец ретроспективы.
Вот они! Запряженные в кареты, и практически каждый ученик думает, что кареты едут сами по себе. Подойдя поближе, Гарри смог их разглядеть. Да уж, Вейн был прав. Никакие изображения или что-то подобное не в состоянии передать то, что человек видит сам. Крылья фестралов напоминали перепончатые крылья летучих мышей. На драконоподобных мордах фестралов красовались большие светящиеся глаза. Вид их был довольно неприятен, и Гарри готов был поспорить, что если бы школьники знали, кто каждый год везет их в Хогвартс, то они бы ходили до замка пешком.
Своды древнего замка встретили Гарри так, будто он и не покидал их на целый год. Чтобы Поттер не говорил и не думал о учителях и учениках, об атмосфере, царившей здесь, сам замок ему нравился. Разве виноват этот триумф мысли Основателей в том, что его цели и назначение исказили и извратили? Хогартс делал то, для чего он был когда-то создан — принимал в своих стенах новых учеников, и нет его вины, что люди, как и всегда, испоганили все, что только смогли. Оставалось лишь надеяться, что в один прекрасный день слава Хогвартса восстанет как феникс из пепла и засияет во всем мире. Сейчас же, к сожалению, школа пользовалась не самой лучшей репутацией, а уважению в целом к нему сильно упало. Но вины самого Хогвартса в этом не было. Всему виной были лишь люди.
Гарри шел к столу Рейвенкло, и все больше удивленных взглядов устремлялось в его сторону, словно никто не мог поверить, что он неожиданно вернулся. Неужели они действительно думали, что он решил стать сквибом? Ну значит мозгов у них еще меньше, чем он думал. А вот учителя на его появление отреагировали иначе, а точнее никак. Все они прекрасно знали, что Гарри вернется. Так чему удивляться? Словно под светом прожекторов Поттер сел за стол. И вновь эта гамма чувств. Неверие, радость, равнодушие и злость. И часть всего этого исходила в том числе и от рейвенкловцев. Кто-то явно был не рад его возвращению.
— Поттер, ты вернулся? — Грейнджер старалась говорить спокойно, но в ее голосе чувствовалось облегчение. Очевидно, Трейси была права и отсутствие Гарри оказало неожиданно сильное влияние на атмосферу в Хогвартсе.
— Чему радуешься, грязнокровка? — Гермиона от неожиданности вскинула голову, а Гарри не поверил своим ушам, когда услышал столь нелюбимый им голос. — Думаешь, твой заступничек приехал?
— Джейсон, неужели ты вновь набрался храбрости, чтобы открывать свою пасть в моем присутствии? — делано удивился Поттер. Да уж, дела на факультете были просто отвратительны. И почему декан до сих пор не вмешалась?
— Замолчи, Поттер! — нагло заявил Сэмюелс. — Жалким полукровкам можно разговаривать с чистокровными лишь тогда, когда им дозволят.
Взяв со стола салфетку, Гарри что-то на ней быстро написал и швырнул прямо в лицо Джейсона. Рассвирепевший волшебник хотел было уже вскочить, но сидевшие рядом друзья усадили парня на место, после чего Джейсон наконец-то соизволил прочитать то, что ему написал Поттер. В тот же миг его лицо побледнело как у мертвеца, а во взгляде, который он бросил на Гарри, не было уже и следа презрения и ненависти. Лишь страх.
Скомкав записку так, чтобы никто не успел ее прочитать, Джейсон засунул ее в карман и старался больше не смотреть на Гарри. Да и вообще в его сторону. Весь его гонор куда-то бесследно испарился.
— Что ты ему написал? — шепотом спросила Дафна.
— Предупреждение, — с холодной улыбкой ответил Гарри. — Чтобы не наглел.
Перед глазами же самого Сэмюелса все еще стояли слова:
Твоя семья — мои вассалы. Делай вывод.
Когда ученики уже устали ждать, двери в Большой зал наконец-то распахнулись, и пред взором всех присутствующих предстало новое пополнение Хогвартса. С удивленными, глуповатыми лицами они вошли в зал, гадая, что же их ждет. Глядя на них, Поттер поймал себя на мысли, что пытается вспомнить, как выглядел он, увидев все это в первый раз.
Перед собравшимися первокурсниками встала профессор МакГонагалл, которая, как и каждый год до этого, водрузила на высокий трехногий стул Шляпу. И вот тут народ удивленно загудел. Шляпа выглядела так, будто учителя наконец-то соизволили ее постирать и починить! Ни одного грязного пятнышка, ни одной заплатки. Сейчас Шляпа действительно выглядела творением Основателей, а не старой половой тряпкой, по недомыслию одеваемой на голову.
Пока школьники пытались поверить своим глазам, головной убор Годрика Гриффиндора открыл рот: