– Ну вот и все, малышка… Пора… Как же хорошо… Как чертовски хорошо чувствовать себя в тебе… – Малфой не сдержался и застонал, продолжая с силой вбиваться в нее. – Давай же… кончи для меня… кончи вместе со мной, Гермиона… – негромко прошептал он, и голос его вибрировал, обдавая ее напрягшийся сосок жаром дыхания. – Дай мне почувствовать твое наслаждение, позволь ощутить, как сжимаешься вокруг меня, как самого затягиваешь в омут…
Принимая его глубже, чем когда-либо, Гермиона начала двигаться еще быстрей и уже скоро, несмотря на страшное напряжение и боль в уставших бедрах, ощутила, как долгожданная огромная волна накрывает ее с головой. Как сжатая пружина разворачивается изнутри, порождая обжигающий жар. Обжигающий, но и дарящий блаженство захлестнувшего оргазма. Гермиона громко и протяжно вскрикнула, прежде чем, дрожа и пульсируя вокруг бьющего семенем члена, упала на такого же потерянного в наслаждении, стонущего Люциуса, и зарыдала у него на плече. Рвано дыша, еще с кружащейся головой, он принялся поглаживать ее спину, бормоча на ухо что-то нежное и мягкое.
– Что случилось? – тихо спросил через пару минут. Никогда еще Люциус не встречал женщин, плачущих после оргазма.
«Черт! Неужели я сделал что-то не так?»
– Ничего. Все в порядке, – Гермиона всхлипнула и засмеялась одновременно. Подняв голову, она улыбнулась, хотя слезы все еще и висели на ресницах. – Просто это было так сильно. А еще… мне понравилось быть сверху…
– И из-за этого ты рыдаешь? – Люциус вытер слезы подушечками пальцев. Он казался крайне смущенным подобной реакцией. – То есть ты собираешься плакать каждый раз, когда окажешься сверху?
– Нет… думаю, это зависит от того, насколько силен окажется оргазм. Просто этот… чуть не убил меня… в хорошем смысле, – Гермиона по-прежнему улыбалась. – Я до сих пор чувствую, как член пульсирует внутри.
– Хм… а я до сих пор чувствую, как маленькое жадное влагалище пульсирует вокруг, – довольно ухмыльнулся Люциус.
– Вы ужасный человек, мистер Малфой, – покраснела Гермиона.
– Не совсем. Лишь не понимающий, как можно краснеть из-за каких-то милых глупостей, когда еще несколько минут назад ты, ничего не стесняясь, скакала на мне… Нам ли стыдиться друг друга? – нежно пропуская локоны сквозь пальцы, он убрал с ее лица волосы.
– Просто… я все еще пытаюсь привыкнуть к этому… к тому, что делю с тобой постель, что занимаюсь любовью… – Гермиона прикусила нижнюю губу. – Думаю, мне нужно еще немножко времени, чтобы привыкнуть окончательно…
– Не надо… Мне это нравится… Нравится твоя откровенность, твоя невинность. И не хочу, чтобы ты привыкала к происходящему между нами. Наоборот, хочу видеть, как щечки твои иногда краснеют от смущения, – легко, едва касаясь, Люциус поцеловал ее и аккуратно перекатил на спину. – Не знаю, почему, но даже воздух кажется мне чище и свежее, когда ты дышишь рядом со мной.
– Иногда ты говоришь мне нечто настолько прекрасное, что я даже не знаю, как ответить, – тихо произнесла Гермиона.
Малфой положил голову на мягкие полушария груди и обнял ее за талию.
– Просто… с тобой я счастлив, правда, – еле слышно пробормотал он, уже почти засыпая.
Ласково перебирая его шевелюру, Гермиона счастливо улыбнулась.
– А вот сейчас, Люциус, было самое прекрасное, что ты говорил мне в этой жизни…
========== Глава 24. Часть 1: Неожиданная угроза ==========
В которой над безоблачным счастьем собираются тучи.
Рано утром Люциус открыл глаза в ту же секунду, как только тихонько скрипнула дверь спальни.
«Странно… Несколько рановато для того, чтобы Элиас захотел в туалет…»
Поняв, что мальчик уже зашел к ним в комнату, Малфой подивился предусмотрительности Гермионы, все-таки разбудившей его и заставившей надеть нижнее белье после того, как они занимались любовью.
«Умница! Тактичность точно не является сильной чертой характера нашего ребенка».
– Что случилось, сынок? – тихо спросил Люциус, стараясь не разбудить лежащую рядом Гермиону.
– Мне нехорошо, пап… – тихий голос Элиаса прозвучал слабо и как-то… печально.
Еще не решив, что делать дальше, Малфой обнял залезшего на кровать мальчика и тут же понял, что Элиас горит от жара. Он быстро дотронулся до лба ребенка и почувствовал, как ладонь почти обожгло. Элиас же лишь вздрогнул от его прикосновения, будто от боли.
– Малыш, когда тебе стало плохо? – обеспокоенно задав вопрос, Люциус поднялся на кровати и потянулся, чтобы потрясти за плечо Гермиону.
– Что происходит? – приподняв голову, сонно откликнулась та.
Резко бросая «Люмос», Люциус щелкнул пальцами, и все лампы спальни тут же вспыхнули.
– Проснись. Элиас заболел, – Малфой усадил сына на колени и обнял.
– Мам, прости меня… Я описался в постели… – с трудом проговорил мальчик, еле удерживая глаза открытыми.
Мгновенно проснувшаяся Гермиона тут же дотронулась до его лба и тихо охнула, почувствовав, насколько горяч ребенок.
– Ничего страшного, малыш, не переживай… Мама приберет там все. Господи! Да ты же огненный! – еще не договорив, она вскочила с кровати и выбежала из комнаты, вернувшись через несколько секунд со странным белым устройством.
– Это еще что такое? – насторожился Люциус, все еще держа Элиаса на коленях.
– Магловский инфракрасный термометр, им измеряют температуру тела по показаниям из уха, – Гермиона вставила кончик термометра в маленькое ушко сына и нажала на кнопку, а услышав сигнал, посмотрела на результат и глаза ее расширились от страха. – Люциус, нам надо срочно опустить его в холодную ванну и попытаться сбить температуру, она ужасно высокая.
Тут же поднявшись, Малфой спешно понес Элиаса в ванную, где Гермиона уже включила воду. Чтобы не тратить время, вытаскивая мальчика из пижамы, она махнула палочкой, используя заклинание. Люциус только опустил сына в холодную воду и встал на колени рядом с ванной, как Элиас тут же схватился за его руку.
– Холодно! Папа, вода ужасно холодная! – заплакал он, и Люциус почувствовал, как в груди что-то болезненно сжалось.
Сейчас, в режущей глаза яркости ламп дневного света, напоминающей больничное освещение, сынишка выглядел таким маленьким и бледным, что Малфою стало трудно дышать. Глядя в глаза Элиаса (полные слез и так похожие на его собственные), Люциус и сам ощутил предательскую резь. Он взял дрожащую детскую ручонку в свою.
– Она просто кажется холодней, чем на самом деле, малыш, потому что тебя лихорадит, понимаешь? Элиас, ты же у меня очень храбрый мальчик, посиди в ванне хотя бы немного, пожалуйста, – начал уговаривать Малфой ребенка и вдруг ощутил, как мокрая маленькая ладошка тихонько, будто пытаясь успокоить, погладила его по руке.
Он зажмурился, стараясь не показать Элиасу своего волнения, когда рядом, держа губку, опустилась Гермиона.
– Люциус… посмотри на это! – ахнула она, отклонившись в сторону, чтобы Люциус мог увидеть спину сына. На гладкой детской коже отчетливо виднелись небольшие розовые пузыри, прямо на глазах приобретающие странный зеленоватый оттенок. Попросив Элиаса откинуться назад, Гермиона прикрыла рот рукой: живот и грудь мальчика тоже оказались усыпанными такими же пузырями. – Похоже на… ветряную оспу или… корь.
– Нет… Мне кажется, что это – не магловская болезнь, – Люциус резко поднялся на ноги и рванул с крючка большое полотенце. – Достань Элиаса из ванны, Гермиона, и оберни в него. Я пока свяжусь по каминной сети с семейным целителем и скажу, чтобы встречал нас в поместье, – он сунул ей полотенце и стремительно вышел.
Ошарашенная, она завернула сына и, взяв его на руки, направилась вслед за Малфоем. В гостиную они вошли как раз, чтобы услышать, как Люциус заканчивает разговор с колдомедиком и убирает палочку обратно в трость. Увидев их, Малфой быстро забрал у нее Элиаса.
– Люциус, что происходит? Умоляю, скажи, что с ним? – от неизвестности у Гермионы сводило скулы.
А еще от того, что вел себя Люциус более чем странно. Жуткая тревога и выражение неприкрытого ужаса в глазах говорило лишь об одном: он опасается, что у Элиаса может быть не какая-то обычная детская болезнь, а что-то… другое. Намного страшнее. Гермиона судорожно глотнула.