Они сели за столик в ближайшей закусочной, где работал кондиционер, подавали кофе и можно было спокойно поговорить.
— Тетя Элизабет была одной из первых феминисток, — воинственно начала Полина. — Она опередила свое время. Настоящая героиня. Желала детям только добра. А эти неблагодарные приемыши, которые стали качать права в восьмидесятых, не ценили того, что она им подарила. Жизнь. Она подарила им жизнь. Они оклеветали ее, оскорбили ее память, извратили ее намерениям ведь без нее они вообще бы не родились. У нее хватило мужества предложить альтернативу абортам.
— Но ведь все это она делала небескорыстно, — возразил Берч. — Насколько я знаю, она не бедствовала.
— Верно, у нее была прекрасная машина, дорогая одежда, драгоценности, но все это лишь для создания образа. Она должна была вызывать доверие у людей. У нее были огромные расходы. Каждую пятницу в клинику заявлялись полицейские, чтобы получить свой конверт с деньгами. Ей приходилось платить, чтобы ее не трогали. Она содержала беременных, принимала роды, находила приемных родителей. В общем, работала как лошадь. Мы обе так работали. Она ведь вырастила меня, как мать. Элизабет Уэнтворт была святой.
— Ничего себе святая, — усмехнулся Берч. — Угробила столько младенцев.
Полина Раминг изумленно открыла рот.
— Она их не убивала! Она мухи в жизни не обидела, не то что младенцев. Нет! Нет! Нет!
— Значит, это сделал кто-то другой, — мягко произнес Берч. — Кроме вас, там еще кто-нибудь работал?
Полина широко раскрыла глаза.
— Я люблю детей. Всю жизнь посвятила им. Жаль, что у меня не было своих.
— Тетя Лиз вела какие-нибудь записи?
— Записи! — Полина стукнула кулачком по пластмассовой крышке столика. — Записи, записи, все только о них и говорят! У нее была небольшая тетрадь вроде ежедневника. И все. Никаких карточек и историй болезней. Никто не хотел огласки.
— Вы были знакомы с Пирсом Ноланом?
Глаза Полины забегали.
— Нам известно, что ваша тетя хорошо его знала, — мягко заметил Назарио.
— Кто вам сказал? — спросила она, беспокойно переводя взгляд с одного детектива на другого.
— Нолан был ее кавалером на выпускном балу. Они вместе учились в средней школе.
Она съежилась на стуле и зябко повела плечами.
— И в начальной тоже. Но потом они десятилетиями не виделись.
— Так что же свело их в августе 1961 года? — спросил Берч.
Взгляд Полины стал отсутствующим, она пару раз качнулась на стуле.
— У нас были неприятности, — прошептала она. — Большие неприятности. Ей больше не к кому было обратиться. Она никому не доверяла. А Пирс Нолан был влиятельным человеком. Тетя Лиз сказала, что он найдет, как нам помочь.
— Это вы убили детей?
— Нет! Никто их не убивал. Это был несчастный случай.
Вынув из сумки бумажный носовой платок, Полина вытерла нос.
— И что же произошло?
— У нас начались неприятности, — сказала она, комкая в руках платок. — Полицейские требовали денег. На нас написал жалобу какой-то парень. Он приходил в клинику, чтобы увидеться со своей девушкой. Но ее родители требовали, чтобы мы не допускали между ними никакого общения.
Но потом мы увидели свет в конце тоннеля. В клинике находилось семь новорожденных. Матерей уже выписали, и в ближайшее время приемные родители должны были разобрать младенцев. Они заранее внесли половину суммы, а оставшуюся часть должны были заплатить при усыновлении.
Тетя Лиз так устала, что ей требовалось немного отвлечься. Когда матери разъехались, такая возможность появилась. Младенцы были красивыми и здоровыми, их ждала новая жизнь, а нас — денежные поступления.
В тот день она поехала по магазинам, поужинала с друзьями, а потом они пошли в ночной клуб. Мне что-то нездоровилось, и я пошла спать раньше обычного. У меня кружилась голова, временами наваливалась какая-то дурнота. Это началось еще днем.
Моя комната находилась в дальнем конце дома, рядом с кабинетом, но я все оттуда слышала. Дети обычно будили меня своими криками. Когда один начинал пищать, другие сразу же просыпались и присоединялись к общему хору. Я вставала и шла их кормить.
Но в тот вечер они не кричали. Тетя пришла около трех ночи и сразу зашла ко мне в комнату, чтобы спросить, накормлены ли дети и как они себя чувствуют.
Помню только, как она кричала и трясла меня за плечи. Я никак не могла проснуться, язык у меня заплетался. Она в ярости ударила меня. Решила, что я напилась. А потом увидела мертвую канарейку в клетке.