Флер покачнулась на высоких каблуках. Руки у нее задрожали еще сильнее.
— Послушай меня, mi amor. Если ты убьешь этого козла из моего табельного оружия, ты меня погубишь. Me vas a joder la vida[17]. Я потеряю работу, звание, пенсию. Я думал, мы с тобой друзья. Ты же не поступишь так со мной. Обещаю, я дам тебе другой пистолет.
— Забирайте свои кассеты! — простонал Малек. — И давайте все забудем.
— Поздно, дружище. Я ведь тебе говорил, что нельзя доводить людей до крайности.
Волосы упали Флер на лицо. По ее мокрым щекам стекали слезы, колени дрожали.
— Я все равно застрелю его, Пит. Это такая сволочь!
— Правильно, дорогая. Он этого заслуживает.
— Ну пожалуйста! — продолжал умолять Малек.
— Только дай мне немного времени, чтобы я достал тебе другой пистолет. У меня в машине есть еще один.
— Забирайте кассеты! — завыл Малек. — Я был не прав.
— Где они? — спросил Назарио.
— Одна в видаке. Другая в спальне, в портфеле.
— А где остальные?
— Это все. Клянусь.
Руки у Флер дрогнули. Зажмурив один глаз, она стала целиться Малеку в грудь.
— Клянусь! Клянусь! Ну, еще одна есть. Под матрасом. Берите их все. Берите. Я не возражаю. Забирайте и уходите.
— Не жми на курок, mi amor. Посмотрим, не врет ли он.
Назарио нашел все три кассеты. Та, что лежала в портфеле, была запечатана в конверт, адресованный Эдеру в Рим.
— Не двигайся, — предупредил Назарио Малека. — Она не спала, нервы у нее на взводе. Не заставляй ее волноваться. В пистолете курок мгновенного действия.
Назарио сбросил подушки с дивана и кровати, проверил кухонные шкафы и комод в спальне, обыскал всю квартиру.
— Похоже, это все, — сказал он Флер. Потом взглянул на Малека. — Ты все еще хочешь его убить, mi amor?
Малек закрыл глаза.
— Ты уверен, что нашел все, Пит?
— Да. Ты еще успеешь его убить. Я дам тебе другой пистолет. На нем нет серийного номера.
— Обещаешь?
— Конечно. Пойдем возьмем его. У него сорок пятый калибр, он такой мощный, что если ты попадешь этому придурку в руку, он все равно умрет от контузии. И ты будешь смотреть, как он истекает кровью.
— Ладно, — улыбнулась Флер, опуская пистолет.
Назарио осторожно взял его из ее рук.
— Пойдем, mi amor.
Вскинув голову, Флер взяла Назарио под руку, словно они собирались войти в церковь.
— Повезло тебе, старик, — бросил Назарио через плечо. — Не вынуждай ее приходить опять. В следующий раз я не буду ее останавливать.
Выходя, Назарио прикрыл дверь, и они, взявшись за руки, побежали вниз по лестнице.
— Ты ведь не собираешься давать мне другой пистолет? — спросила Флер, когда они сели в машину.
— Нет. Не хочу, чтобы ты наделала глупостей. Поэтому я и этот разрядил еще по дороге домой. На комоде он уже лежал без патронов.
— Я знала об этом, — промурлыкала Флер, кладя голову ему на плечо.
— Не придумывай.
— Нет, знала.
— Откуда?
— Помнишь, как в первый вечер я взяла твой пистолет, а ты выхватил его у меня из рук? Тогда он был гораздо тяжелее. А сегодня он совсем легкий. Я догадалась, что в нем нет патронов.
— Черт! Ты знаешь, во сколько мне влетело такси?
— Ты уверен, что мы забрали все пленки?
— Думаю, что да, mi amor, — ответил он, потрепав ее по колену.
— Спасибо, Пит, — произнесла она, зевая.
Когда они подъехали к Каса-де-Луна, Флер уже крепко спала.
Глава 32
— Пламмер, вероятно, не захочет больше иметь с нами дело, — сказала на утренней оперативке Райли, — поэтому мы должны его сегодня расколоть. Кровь из носу. Никаких фактических улик против него у нас нет. Поэтому разбейтесь в лепешку.
В группе по расследованию нераскрытых убийств царило необычайное оживление. На месте преступления были обнаружены отпечатки пальцев Пламмера, однако это не могло считаться уликой, поскольку он, по его собственному признанию, приходил в клинику незадолго до убийства доктора Уэнтворт.
Осторожный убийца не оставил никаких следов, что было довольно странно при таком яростном и, по-видимому, спонтанном нападении.
— Вряд ли полиция особо усердствовала, — предположила Райли. — Учитывая особый характер взаимоотношений между жертвой и отдельными представителями правоохранительных органов, это дело замяли бы даже и без убийства Пирса Нолана, оттянувшего на себя все лучшие силы.
— У Пламмера уже легкий мандраж, — заметил Берч. — Когда я сказал ему, что мы на верном пути, мне показалось, что я слышу, как в его дурной голове закрутились шестеренки.