Он никому ничего не рассказывал. Его коллеги были потрясены, когда в газете без его ведома была напечатана статья о трагедии его детства. Сержант Берч предложил немедленно заняться этим старым делом. Но потом Берча ранили, и Стоун отложил расследование до его возвращения. С ним было как-то надежнее. И вот наконец этот момент наступил.
Со слезами на глазах Стоун изучал каждое фото. На обеих жертвах были золотые обручальные кольца. Он узнал белый передник, рубашку и шарф в красную клетку, которые отец всегда носил на работе. Шарф не давал стекать поту, когда он жарил на огне сочное мясо на ребрышках, свиные отбивные, цыплят и креветок. Стоун задержал взгляд на одной из фотографий, где увидел белый поварской колпак, сбившийся набок и забрызганный кровью.
Его мать всегда дразнила отца, называя колпак «трубой», но Сэм Стоун-старший считал, что он должен выглядеть профессионально даже в таком крошечном захолустном ресторанчике.
Он жарил мясо, а она обслуживала посетителей и готовила салаты. Они работали не покладая рук. Бок о бок, по тринадцать часов в день без выходных.
Когда он начал выражать недовольство, мать объяснила ему, что они работают, чтобы обеспечить свое будущее. Так будет не всегда, пообещала она. И оказалась права.
Он с трудом сглотнул.
— Эй, — окликнул он людей на фотографии. — Это я, Сэм. Ваш сын. Вот я и вырос, мама. Мне так много нужно сказать вам. Я теперь полицейский детектив. Жаль, что вы не можете меня видеть. Я хорошо учился, мама. Как ты всегда хотела. Окончил полицейскую академию. Несколько месяцев назад распутал громкое дело. Меня даже показали по телевизору. Видели бы вы меня. У меня все хорошо. Бабушка тоже в порядке. Раньше она обо мне заботилась, а теперь я о ней. Она о вас тоже скучает. Вам бы понравились мои друзья-детективы. Отличные ребята. Мы обязательно узнаем, кто это сделал. Я вам обещаю. Поговори со мной, отец. Мама, что тогда произошло? Скажите мне, пожалуйста. Кто это сделал?
Ему захотелось положить голову на стол и заплакать, как ребенку. Как в тот день, когда ребята из третьего класса начали дразнить его, обзывая сиротой, и он вдруг понял, что так оно и есть. Он никогда не увидит своих родителей. Папа с мамой больше не придут домой.
Он сдержал слезы, стиснул зубы и, вынув маленький черный блокнот, стал сравнивать рисунки места преступления с фотографиями. Он вздохнул. По теперешним стандартам качество у них было неважное. Они делались в те времена, когда у полицейских были только 35-миллиметровые фотоаппараты. Современные цифровые камеры дают гораздо более четкое изображение и выявляют намного больше деталей. На них можно сразу же просмотреть отснятое и, если что не так, тут же переснять.
Тогда о качестве снимков можно было судить только после проявки пленки. И если что-то не получалось, то исправлять уже было поздно.
Он заметил, что табуретка перевернута, а деревянная подставка для ножей сброшена со стола. Но все ножи на месте, и даже можно прочесть разорванное пулей меню, висящее на стене за стойкой.
На плите что-то варилось в тяжелой чугунной кастрюле. Наверное, картошка для салатов. Он вдруг вспомнил запах дыма и мяса на ребрышках, с шипением жарившегося в собственном соку, пока на нем не появлялась золотистая корочка.
На снимках, сделанных на улице, был виден мокрый от дождя тротуар с бегущими потоками воды и стена дома с вывеской «Барбекю Стоуна». Он не видел ее со времени убийства. Ресторанчик так больше и не открылся.
Это был предварительный просмотр, пока еще очень беглый. Он не хотел, чтобы кто-нибудь оказался рядом, когда он впервые увидит эти фотографии. Даже ребята из их группы.
Он перелистал бумаги и поразился скудости материала. Где протоколы показаний свидетелей? Где их список? Здесь должно быть гораздо больше документов.
Но одно имя он все-таки нашел. Того человека, о котором думал все эти годы. Он записал его в свой блокнот, дважды подчеркнул и убрал дело в ящик стола.
Сэм Стоун, названный в честь отца, вышел вечером из полицейского управления Майами совсем другим человеком.
Тротуары все еще сохраняли полуденное тепло уходящего лета. Сэм был печален, но полон надежд. Ему нравилось это время года, когда небо переливается всеми оттенками синего, розового и золотого почти до девяти вечера. Зимой же, когда темнело рано, он всегда думал о смерти.