Мадам Бонелли кивнула. Потом опустила глаза к своему подолу, где беспокойно лежали ее натруженные руки. «Наверное, они не привыкли долго быть без работы», — грустно подумала Юлия.
— Даниель не наш сын, — неожиданно сказала Катарина Бонелли. — Мы его просто взяли к себе. Но мы никогда не делаем различия между ним и нашими родными детьми, — поспешила заверить она. — И он говорит нам «папа» и «мама». В каком-то смысле так оно и есть. Мы ему родители, потому что растим его.
Оторопевшая Юлия разом вспомнила все рассказы мальчика. Она внимательно посмотрела на хозяйку. В ней проснулся профессиональный интерес.
— А как его настоящая фамилия? — жадно спросила она.
— Фуко. Он внебрачный сын Дезире Фуко, которая два года назад умерла в больнице. Здесь, в Бастии. — Катарина тяжко вздохнула. — Никто не знает, от чего. Она просто истаяла как свечка, если вы понимаете, о чем я говорю, мадемуазель Юлия.
Юлия кивнула.
— А что известно о его отце?
Профессиональная журналистка сделала стойку. Она напала на след потрясающей истории, которая выйдет под крупным заголовком на первой странице женского журнала «Анемона» и принесет супервысокие тиражи. Юлия стояла у истоков этого издания. Она помнит, как в пылу и задоре они, тогда еще совсем юные и неопытные журналисты, выбирали журналу название. Красивый цветок с милым именем в просторечье называют «ветреницей», и такое название придавало женскому журналу пикантность. Это была ее, Юлии, идея. Сейчас в своем воображении Юлия уже врывалась в редакцию после отпуска, небрежно бросала на стол материалы и оповещала ошеломленных коллег: «Дети мои! У меня такая история — пальчики оближешь! Наши читательницы обрыдаются!»
— Отец… — продолжала между тем мадам Бонелли. — Говорили, он был полицейским в Ницце. Погиб в перестрелке с бандитами. Так и не успел узаконить брак.
— В Ницце? — удивленно переспросила Юлия.
— Да. Дезире работала там в большом отеле. Это потом она вернулась с ребенком на Корсику, на родину. У нее был еще брат, она надеялась на его поддержку и помощь. Но тот не мог простить позора сестры и уже не мог отомстить тому, кто ее обесчестил. Так вот, мадемуазель! — Катарина посмотрела Юлии прямо в глаза. — Мы ведь островной народ. И все еще живем по законам старинных обычаев и нравов.
Обе помолчали, только звонкие детские голоса звучали с улицы да по-прежнему булькал суп на плите.
— А что было дальше, мадам Бонелли? — вырвала ее из раздумий Юлия.
Катарина вздохнула, неспешно поднялась, погасила огонь под горшком, снова села.
— Так вот. Старший Фуко, брат Дезире, уехал на материк, чтобы найти там работу и скрыться от позора. И она снова осталась одна. У нас, знаете ли, давно так заведено, что молодые покидают остров в поисках заработка. Здесь у них мало возможностей, да и богатства тут не наживешь. Загляните в горные деревни. Сколько стоит заброшенных домов! И живет там только горстка стариков. Да, умирать все возвращаются сюда, потому что нигде больше корсиканец не сможет обрести последний покой, кроме Корсики. — Она скупо отхлебнула из своего стаканчика.
— А на что жила Дезире с маленьким сыном? — Юлия осторожно постаралась вернуть разговор в нужное русло.
— Она была рукодельницей. Шила и вязала милые вещицы и сдавала их в местные лавочки на продажу. Но этот заработок только помогал ей держаться на плаву. Досыта они никогда не ели. А потом пришлось еще влезть в долги, чтобы платить за квартиру.
— Но ведь она прекрасно знала языки. Она обучила Даниеля немецкому. Разве нельзя было снова устроиться в какой-нибудь крупный отель? Здесь же столько туристов!
— Ну, не так-то у нас и много туристских отелей, мадемуазель Юлия, — покачала головой Катарина Бонелли. — Но это не главное. Дезире брала работу на дом, чтобы постоянно быть рядом с сыном. Она была к нему очень привязана.
— И так рано рассталась с ним, — нечаянно промолвила Юлия. Судьба незнакомой ей Дезире Фуко странным образом брала ее за душу.
— Да, — снова вздохнула сердобольная Катарина. — Под конец она была кожа да кости, бедняжка. И так слаба! На нее просто было жалко смотреть! Я поила ее с ложечки, обмывала ее. Я тогда работала еще и в больнице, наверное, Даниель рассказывал. Мужу нужна была новая лодка. Старый челн, который и так-то протекал, был в щепки разбит штормом.