– Нет, мне бы хотелось побыть с вами, – сказала я, – хотя я благодарна вам за заботу. Мисс Джейн, можно мне посмотреть, что вы делаете?
– Конечно, пожалуйста.
Когда я подошла ближе, то поняла, что перед ней альбом с марками. Она брала лупу, смотрела на какую-нибудь марку, а потом записывала что-то в узкой книге.
– Это моя собственная коллекция, – пояснила она мне. – Здесь только колониальные марки. У меня их почти пятьсот, и я хочу сделать каталог. Вы что-нибудь знаете о марках?
Я покачала головой:
– Нет. К сожалению, нет.
– А! Ну, ничего.
И она вновь взялась за лупу.
Джеральд встал с канапе и обратился к Мэтти:
– Вы меня извините, если я пойду в музыкальную комнату попрактиковаться немного перед сном?
Она подняла голову:
– Что-то из Шопена?
Фамилию композитора она произнесла с довольной забавной ошибкой. Джеральд кивнул:
– Да. Этюд ми бемоль минор.
Мэтти улыбнулась:
– Мастер Джеральд, да я их все равно один от другого не отличу. Может быть, Ханна вас послушает?
Джеральд покраснел:
– О нет, я очень плохо играю. Правда.
– Чепуха, – возразила Мэтти и поглядела на меня. – Он очень хорошо играет, Ханна, вы только послушайте.
– Мастер Джеральд, мне бы очень хотелось послушать, – сказала я, не кривя душой, потому что, несмотря на свой отказ идти спать, чувствовала ужасную усталость и думала, что, слушая музыку, буду меньше привлекать к себе внимание, чем оставаясь в гостиной.
– Ну, ладно, – сомневаясь и радуясь одновременно, проговорил Джеральд. Он открыл передо мной дверь, и мы поднялись этажом выше в музыкальную комнату, где он поставил удобное кресло в шести шагах от фортепиано и робко пригласил меня сесть. – Я сыграю пару вещиц, которые хорошо помню, чтобы наделать поменьше ошибок, – запинаясь, сказал он и стал рыться в нотах. – Я не буду останавливаться, если возьму не ту ноту, а то ужасно скучно слушать, как человек упражняется.
Я уверила Джеральда, что скучно мне не будет, и он сел, открыл крышку рояля, поставил перед собой ноты. Когда он начал играть, я была поражена его мастерством. Музыка была нежная, медленная и на удивление запоминающаяся, и если он где-то сфальшивил, то я этого не заметила. Я слушала его, как зачарованная, и только когда он сложил руки на коленях и застыл с опущенной головой, я пришла в себя и захлопала в ладоши.
– Ох, мастер Джеральд, это было так прекрасно. Не могу вам сказать, как мне понравилось.
Он просиял от моих слов и повернулся ко мне:
– Правда? Я играл хуже, чем обычно, но я рад, что вам понравилось. – Он открыл другую страницу. – Мэтти любит, когда я играю, а Джейн и папа не очень. Это из Моцарта. Отрывок из концерта для фортепиано. Он очень живой, страстный. Послушайте...
Он опять заиграл, и я опять подпала под чары музыки и его тонких длинных пальцев, летавших по клавишам. Я подумала, что мастер Джеральд Райдер, наверное, очень хороший музыкант, и мне стало грустно оттого, что он не сможет продолжать свои занятия из-за непреклонного желания отца сделать из него делового человека. Он сыграл еще веселый танец Брамса, а потом спросил, что ему сыграть напоследок.
Я призналась, что не получила музыкального образования и мало что понимаю в музыке, но мне бы хотелось еще раз послушать Шопена. Кажется, ему понравилось, как я ему ответила, и когда он заиграл, я откинулась в кресле и закрыла глаза, отдаваясь на волю прелестной протяжной, как колыбельная, мелодии.
С моей стороны это было неразумно. Я не спала всю предыдущую ночь и за день одолела сотни миль на поезде и на корабле, чего только не перечувствовав в дороге. Теперь напряжение спало с меня, и ничего удивительного, что я задремала.
Я открыла глаза и с ужасом увидела стоявшего рядом со мной на коленях Джеральда. Глаза у него смеялись, когда он легонько похлопывал меня по руке и нежно звал:
– Ханна! Просыпайтесь, Ханна!
Я мгновенно выпрямилась, схватившись за ручки кресла, и крикнула:
– Ради Бога, простите меня! Пожалуйста, мастер Джеральд, простите меня. Я... Я просто не знаю, что сказать. Пожалуйста, не подумайте, что мне было скучно, мне очень понравилось. Я закрыла глаза, чтобы мне ничто не мешало слушать, и...
Он встал и покачал головой:
– О, не надо извиняться, Ханна. Вы совсем меня не обидели. Наоборот, я очень рад. Вы так храбро держались весь вечер, хотя я был уверен, что вы устали до полусмерти. Мэтти нам сказала, что вчера около полуночи вы еще были на работе. Вы ведь работали официанткой в парижском ресторане? А потом целый день провели в дороге. Не сомневаюсь, что многие девчонки сделали бы из этого трагедию и сразу отправились бы спать, а по вас и заметно ничего не было.
– Мастер Джеральд, вы очень добры ко мне. – Мысленно я вздохнула с облегчением и, чтобы показать, как я ему благодарна, улыбнулась. – Однако с моей стороны было непростительно заснуть, и я не знаю, как мне...
Отойдя на шаг, он склонил набок голову и, сложив перед собой руки, тихо проговорил:
– Ханна, я еще никогда не видел такой прелестной улыбки. Когда вы только вошли в гостиную перед обедом... мне показалось, будто солнце осветило наш дом.
Я вскочила на ноги и мгновенно проснулась от страха. Джеральд не сводил с меня нежного и немножко отрешенного взгляда. Ему исполнилось восемнадцать, он только что закончил школу и наверняка был чувствительным юношей, который видел во мне романтическую героиню. Хорошо воспитанная английская девица, потерявшая родителей, вынуждена после школы работать официанткой на Монмартре, чтобы не умереть с голоду. Для чувствительного юноши это в самом деле должно было быть весьма романтично. А к тому же я буду жить в Серебряном Лесу и учить его французскому произношению. Мне придется проводить с ним довольного много времени, и ему нравится моя улыбка. Опасное начало.
Глава 6
Я вскочила. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы сын моего хозяина вообразил себя влюбленным в меня.
– Благодарю вас, мастер Джеральд, – вежливо проговорила я, – за то, что позволили мне послушать, как вы играете. Я вижу, что для музыки вы не щадите сил, надеюсь, с французским вы тоже справитесь. А теперь, если позволите, я хотела бы пожелать вам спокойной ночи.
Однако желанного результата мне достичь не удалось, потому что, не в силах сдержать зевок, вынуждена была отвернуться и закрыть рукой рот, безуспешно стараясь делать вид, что ничего особенного не происходит. Джеральд рассмеялся:
– Ах, бедняжка Ханна, как же вы устали. Идите, ложитесь спать. Я желаю вам спокойной ночи.
Поблагодарив его, я отправилась вниз, а он принялся убирать ноты. Мэтти все еще вышивала, Джейн закрывала каталог, а мистер Райдер прятался за газетой, сидя в кресле. Рядом с ним на столике стоял бокал с янтарным напитком, по всей видимости, виски с содовой, хотя, может быть, и бренди с содовой. Я вспомнила, что англичане имеют привычку разбавлять коньяк, чем очень удивляют французов.
Еще раз извинившись, я пожелала всем спокойной ночи и пошла в свою комнату. Там я испытала несказанное удовольствие, зажигая газ одним легким движением руки. Кровать уже была расстелена, и ночная рубашка лежала наверху. Я разделась, распустила волосы, завязала их лентой, зажгла свечу на ночном столике и уже хотела выключить газ, как вдруг вспомнила о своей шкатулке, и у меня закололо в сердце, когда я подумала, что с ней могла сделать горничная, разбиравшая мои вещи.
Она была в целости и сохранности в шкафу на верхней полке, и я, взяв ее в руки, села к туалетному столику, сама не зная, чего я собственно хочу. Наверное, из-за быстрой и драматичной смены событий и необыкновенной усталости я чувствовала себя как во сне, и мне необходимо было взглянуть на свои сокровища, которые всегда и везде были со мной, чтобы еще раз убедиться, что я все та же Ханна Маклиод.
Я прочитала свидетельство о рождении моей матери, потом свое с пустыми местами, где должны были быть записи, свидетельствующие о моем отце и роде его занятий. Отложив их в сторону, я развернула письмо моей матери.