Дочитав отчет до конца, я посмотрела на миссис Хескет, которая, крепко сжав руки на коленях, неотрывно глядела на меня.
– Жена мистера Моргана сказала сыщику, что в точности сделал ее муж?
– В сущности, нет, – ответила мне миссис Хескет. – Вы же понимаете, они заплатили ей всего десять долларов. Правда, она знала о ребенке, но тоже думала, что он родился мертвым.
Я отложила отчет в сторону.
– Значит, она ничего не теряла, рассказывая им, что знает. Муж мертв, к тому же она его не любила. Миссис Хескет, а что дальше? Разве это доказывает, что сэр Джон совершил преступление?
Она криво усмехнулась:
– Ханна, она ничего не подписала. Все, вами прочитанное, не более чем сплетня или бред спившегося человека, пересказанный его вдовой. Это правда, не сомневайтесь, но не доказательство вины. Если бы кто-нибудь посмел обратиться с этим в суд, он был бы немедленно осужден за оскорбление.
Подумав несколько минут, я спросила:
– Когда мистер Райдер узнал, что я не умерла и что меня удочерила Кэтлин Маклиод?
– О, гораздо позже. Он продолжал собирать информацию и в конце концов нанял кого-то разыскать доктора Лэнгли, старшего компаньона вашего отца, который принимал вас. Однако тот умер за год-два до этого, и его наследник уничтожил ненужный архив. Тем не менее удалось найти его домоправительницу, которая еще была жива, но была очень старой и почти совсем слепой. Однако она помнила доктора и миссис Джеймс, то есть ваших отца и мать. Еще она очень хорошо помнила женщину по имени Кэтлин Маклиод, как раз в то самое время потерявшую своего незаконного ребенка. Домоправительница под большим секретом сообщила, что ребенок, которого Кэтлин Маклиод унесла с собой и выдала за своего собственного, был на самом деле ребенком миссис Джеймс.
– А почему домоправительница так хорошо запомнила мою... запомнила Кэтлин Маклиод?
– Потому что имела к ней отношение, дорогая. Вроде бы доктор Лэнгли попросил ее помочь найти квартиру для Кэтлин Маклиод и ребенка, и она как-то там договорилась со своей приятельницей миссис Тейлор, до замужества служившей судомойкой у доктора. Сыщик разыскал ее дом по указанному домоправительницей адресу. Мистер Тейлор сидел в тюрьме за драки, но от его жены сыщик узнал, что ваша мать умерла и Тейлоры приютили вас. Однако подтвердить это ничем не удалось.
– Правильно. Мама отдала им все свои сбережения, но через несколько месяцев мистер Тейлор продал меня хозяйке дома терпимости в Лондоне, которая в свою очередь продала меня мамзель Монтавон в Париж.
Миссис Хескет прикусила губу, и в глазах у нее опять блеснули слезы.
– Я предполагала что-то в этом роде. Ох, Ханна, бедная вы моя. Миссис Тейлор сообщила сыщикам, что вы сбежали, и она понятия не имеет, где вас искать.
– Она наверняка ничего не знала, – подтвердила я, – но даже если догадывалась, она бы все равно не посмела выдать мужа.
– И все-таки кое-что у нее узнали, – продолжала миссис Хескет. – И это кое-что весьма заинтересовало мистера Райдера, поскольку у него уже были данные на этот счет. Выяснилось, что у дочери Кэтлин Маклиод, а вы ведь считались ее дочерью, на плече родинка.
Помолчав немного, я сказала:
– Так вот когда он узнал. Вот когда мистер Райдер узнал точно, что подозрение старой экономки доктора Лэнгли о том, что я на самом деле дочь миссис Джеймс, совершенно справедливо. ...И внучка сэра Джона Теннанта... тоже.
– Да, – согласилась миссис Хескет. – Он узнал правду, но этого было недостаточно. Признание вдовы преступника и подозрения почти слепой старухи мало что значили для правосудия. Ему все еще рано было радоваться. Только подумайте, Ханна, Себастьян Райдер знал, что его главный враг сэр Джон Теннант задумал и подготовил гибель человека, которого дочь сэра Джона любила и с которым бежала, и от которого потом родила ребенка. Да и это не все. Он знал, что сэр Джон сообщил дочери, будто она родила мертвого ребенка, хотя на самом деле он отдал ребенка приемной матери на самых нищенских условиях. Представляете, какую власть обретал Себастьян Райдер над своим врагом... если бы он мог все это доказать?
Миссис Хескет протянула ко мне руки.
– Но для этого он должен был найти вас, Ханна. Он должен был найти девушку с бабочкой на плече, то есть пропавшую дочь Анны Теннант. Только в этом случае сплетня могла стать фактом. Наверно, он понимал, что у него мало шансов на успех, несмотря на все его усилия, и вот судьба дарит ему встречу за карточным столом с молодым человеком, рассказывающим ему о maison close в Париже... и о девушке, у которой на плече родовой знак Теннантов – золотистая бабочка.
– И он обратился в ваше агентство, чтобы вы разыскали меня и привезли в Лондон.
Она кивнула.
– Я была тогда занята другим делом и послала к мистеру Райдеру Бонифейса. Я ведь не знала обо всем этом. – Она показала на папку. – Бонифейс, негодяй, ни словом мне ни о чем не обмолвился, и я все узнала совсем недавно. Вы мне верите?
– Ну, конечно, верю, – торопливо проговорила я, – и очень благодарна вам за все. Вы не знаете, Анна Теннант и доктор Тюдор были женаты?
– Сыщики Райдера не нашли никаких документов на сей счет, дорогая, а когда она выходила замуж за мистера Хью Ритчи, то именовалась девицей, а не вдовой. Однако сыщики в своих отчетах писали, что сэру Джону Теннанту с его возможностями ничего не стоило уничтожить запись, если она была. Мне кажется, что ваш отец был благородным человеком и по закону связал свою жизнь с жизнью вашей матери, тем не менее боюсь, этого уже никто не сможет подтвердить.
Я вдруг почувствовала страшную усталость, однако заставила себя улыбнуться.
– С тех пор, как я стала что-нибудь понимать, я всегда считала себя внебрачным ребенком, так что это не имеет значения.
Мы еще посидели, и я попыталась собраться с мыслями, чтобы сообразить, какое это может иметь для меня значение. Себастьян Райдер жаждал отомстить сэру Джону Теннанту и посвятил этому свою жизнь. Теперь ему известно, что дочь сэра Джона, миссис Хью Ритчи, была то ли женой, то ли любовницей некоего доктора Тюдора, убитого оплаченными сэром Джоном наемниками. Признание Элберта Моргана само по себе не могло быть представлено в качестве обвинения сэру Джону, так что он не оставил поисков другого оружия. Я, Ханна Маклиод, была дочерью миссис Хью Ритчи, считавшей, что я умерла. Теперь я служу в доме мистера Райдера и знаю, что стала оружием в его руках.
– Вы знаете, – спросила я миссис Хескет, – что во время прогулки по Темзе, о которой я уже упоминала, вместе с сэром Джоном Теннантом и мистером и миссис Ритчи, мистер Себастьян Райдер открыл правду о моем пребывании в Колледже для юных девиц мамзель Монтавон?
– Ваш друг, мистер Тоби Кент, рассказал мне, – ответила миссис Хескет, и в глазах у нее промелькнуло мечтательное выражение. – Он недавно приходил ко мне. Я очень рассердилась, узнав, как Себастьян Райдер вас унизил.
– Я не чувствовала себя униженной. Тоби об этом знает?
Я показала на папку.
– Нет, тогда еще я ее не нашла. Однако если я и скажу о ней кому-нибудь, то только с вашего разрешения.
– Я вам очень благодарна, миссис Хескет, но от Тоби у меня нет секретов. – Я была совсем сбита с толку. – Мне кажется, сэр Джон знает, что я его внучка. Когда меня ему представили под именем Маклиод, он очень странно на меня посмотрел. Наверно, он обратил внимание на мое сходство с отцом. А потом, по-видимому, он уже не сомневался в этом, когда мистер Райдер рассказал всем, что я несколько лет проработала в борделе. Мне кажется, сэр Джон сообразил, что за этой историей скрывается что-то такое, на что Себастьян Райдер очень хотел ему намекнуть. Ему было почти приказано явиться к нам в дом в тот же вечер, и, боюсь, мистер Райдер уже без обиняков рассказал ему все, не забыв упомянуть о бабочке на плече. – Я помолчала, обдумывая свои слова. – Но мне не совсем понятно, чего мистер Райдер добивается. Если отчет Пинкертона недоказуем в суде, он не сможет обвинить сэра Джона в убийстве моего отца. В чем же тогда заключается его месть?