– Ах, детка, все это чепуха, чепуха, – заявила она, чмокнув меня в щеку и усаживаясь в кресло возле кровати. – Я ужасно рада, что могла чем-то искупить свою вину перед вами, по крайней мере частично. Если вы устанете, сразу скажите мне. Доктор Салливан поражен тем, как вы быстро поправляетесь, но все же он не советует вам переутомляться.
За последние недели мне так надоело одиночество, что я была счастлива с кем-нибудь поболтать. Я рассказала ей, как меня похитили по дороге из ее дома, а она в свою очередь вспомнила множество подробностей, о которых они с Эндрю Дойлом не успели мне рассказать. Потом она попросила меня рассказать, как я бежала из больницы, и смахнула слезу при упоминании о письме, которое я собиралась ей послать, и о неудаче, постигшей меня, когда свобода была уже близка.
– Вы не думали, дорогая, что нам делать с сэром Джоном Теннантом? – спросила она. – Мы легко докажем, что он упрятал вас в это ужасное место злонамеренно, и подадим на него в суд как на похитителя.
– Да, конечно. Мой дедушка – очень плохой человек. Я ненавижу и презираю его за все, что он сделал и хотел мне сделать. Но я даже думать не могу о судебном процессе, о том, что мне придется давать показания в суде и еще раз оживлять в памяти все ужасы, через которые мне пришлось пройти. Миссис Хескет, я хочу только одного – быть от него подальше, чтобы он больше ничего не мог мне сделать.
– Не бойтесь, девочка, – сердито сверкнув глазами, проговорила миссис Хескет. – Мистер Дойл сегодня утром отправился в Линдонбрук. Он скажет ему, что от вас зависит предать его суду или нет. Будьте уверены, он больше не посмеет даже пальцем вас тронуть. – Она поглядела на часики. – Эндрю Дойла вы еще увидите, потому что он сразу появится здесь, чтобы узнать ваше решение. – Она погладила меня по руке. – Мне всегда противно, когда негодяй уходит от суда, но, думаю, вы решили мудро. А теперь давайте поговорим о чем-нибудь еще.
Я спросила ее о мистере Бонифейсе, и она подняла глаза к потолку.
– Здоров, как всегда, и, как всегда, действует мне на нервы. Год за годом я спрашиваю себя, что я нашла в этом человеке, и все-таки... – Она покачала головой и вздохнула: – Я ужасно по нему скучаю, когда его нет рядом. Знаете, он прекрасно справляется с работой. У нас теперь есть еще один помощник, кроме Чарли Гриндла, помните, вы видели его в Париже в качестве чиновника из посольства, когда Бонифейс сыграл с вами некрасивую шутку. Должна сказать, Чарли очень изменился с тех пор, как Тоби Кент стукнул его пару раз. Интересно, если?.. – Она уставилась на что-то невидящим взглядом, но быстро взяла себя в руки и продолжала:
– Ну вот, у нас теперь два помощника, и они все трое с Бонифейсом работают, как черти. Правда, агентство процветает, зато, когда он не на работе, куда только девается его чутье? А мне так нравятся мужчины, у которых есть чутье... ну, как юный Тоби Кент, например. – Она виновато посмотрела на меня: – У вас с ним ничего нет, дорогая?
Я улыбнулась:
– Нет. Он мой очень хороший друг, и это все. Он совершенно свободен, миссис Хескет.
– Ах, тогда будем надеяться, он как-нибудь опять пригласит меня с ним пообедать. – Она нахмурилась: – Странно, что он уже не примчался из Парижа, ведь мы отправили ему телеграмму.
– О, я уверена, он бы обязательно приехал, если бы ее получил. Вполне возможно, что он уехал кататься по Европе или даже в Америку. С Тоби никогда ничего не знаешь.
Миссис Хескет опять вздохнула и поднялась.
– Мне это нравится, – сказала она. – Зато, боюсь, с Бонифейсом все всегда знаешь. Ужасно скучный человек. – Она рассмеялась. – Ладно, Ханна, мне пора идти. Не переутомляйтесь, пожалуйста, дорогая.
Эндрю Дойл явился поздно вечером. За пять минут до того, как он вбежал в комнату, пришла сестра и сообщила мне о его приезде, чтобы я могла надеть длинный халат и сесть в кресло около окна, а не принимать его в постели. Про себя я смеялась, вспоминая ту ночь в Париже, когда Эндрю Дойл лежал без сознания в моей постели, а я тихонько заползла ему под бочок, чтобы не замерзнуть до смерти.
Он улыбался, но я сразу поняла, что за его улыбкой и за тем, как он склонился над моей рукой, кроется что-то необычное. Сестра виновато сообщила:
– Джентльмен хочет что-то сказать вам наедине, миссис Маклиод, поэтому доктор Салливан просил меня оставить вас вдвоем.
– О да, спасибо, сестра, – с улыбкой отпустила я ее. Она ушла, и Эндрю Дойл сел против меня.
– Я ездил сегодня к сэру Джону Теннанту, Ханна. Но мне не удалось его увидеть. Должен вам сообщить, что он умер.
– Умер?
Я не поверила своим ушам.
– До завтрака он пошел погулять с ружьем. Это было сегодня, – продолжал Эндрю Дойл, – а через час его нашли на опушке леса с раной в голове, как сказали врачи, смертельной раной. Наверно, он случайно уронил ружье и нажал на курок. Не знаю. Считается, что произошел несчастный случай.
Я вздрогнула:
– Это... правда так?
Он покачал головой:
– Слишком уж много совпадений. Я поспрашивал кое-кого, и слуга мне сказал, что сэр Джон получил вчера утром телеграмму. Весь день он просидел у себя в комнате и ни разу не спустился поесть. Телеграмму не нашли, зато в пепельнице в кабинете много пепла. Пять лет сэр Джон Теннант не брался за ружье, и слуги очень удивились, увидав его сегодня утром направляющимся к лесу.
– Вы думаете, телеграмма была от доктора Торнтона?
Он хотел предостеречь сэра Джона? Сообщал ему, кто меня увез из больницы и заодно, что мы знаем, кто платил за место?
– Ханна, я уверен. Представляете, как это могло подействовать на такого негодяя? Ханна Маклиод на свободе. Она знает, кто ее похитил, потому что Торнтон признался. Знает она или не знает, почему ее похитили, уже не имеет значения. Он понял, что вы не одиноки, что у вас есть друзья и притом достаточно влиятельные и сильные, чтобы узнать, куда вас увезли, взять штурмом больницу и освободить вас. Представьте, сэр Джон сидит в своем кабинете. Он ведь даже подумать не мог, что вы не захотели заявить на него в полицию. Он предвидел скандал, суд, заключение, раскрылась бы его тайна, и его дочь узнала бы, что вы живы. Ханна, такой человек, как он, не мог это вынести.
Довольно долго мы просидели молча, и я постаралась понять, какие выводы мне надо сделать из всего случившегося.
– Итак, мистер Райдер достойно отомстил и гораздо быстрее, чем рассчитывал. Наверно, мне должно быть жалко моего дедушку, но я ничего не чувствую. Это очень плохо, мистер Дойл?
– Плохо? – Он посмотрел на меня, поджав губы. – Этот человек – чудовище. Он хотел, чтобы вы жили по-скотски до самой своей смерти. Если бы вы почувствовали себя счастливо, то и тогда никто не посмел бы бросить в вас камень.
– Нет. По крайней мере, я так не думаю. Но я очень благодарна вам и миссис Хескет за то, что я здесь.
Он встал, отошел в другой конец комнаты, потом вновь приблизился и посмотрел на меня сверху вниз.
– Я только что послал письмо Себастьяну Райдеру с описанием всего, что произошло, включая смерть Теннанта. Еще я написал ему, что вы больше не хотите у него служить. Вы согласны со мной, Ханна?
– О да, мистер Дойл. Я сама сегодня написала ему, просто из вежливости, и еще написала Джейн – поблагодарила ее.
Он кивнул:
– В ближайшие дни я увижусь с Райдером и скажу ему, что вы не желаете обнародовать, кто в самом деле ваши родители. Если же он пожелает проигнорировать ваше желание, тогда я ему скажу, что обнародую, как он использовал вас в качестве орудия своей мести. Думаю, Ханна, он будет вести себя разумно.
Я вздохнула с облегчением:
– Мистер Дойл, хорошо бы так и было. Вы не представляете, как я буду рада обо всем забыть и больше не вспоминать.
– Слишком часто вам приходилось поступать таким образом для ваших лет, – торжественно произнес он. – Но, будем надеяться, это в последний раз. У вас есть какие-нибудь планы на будущее?