В 1900–1904 годах Л. А. Тихомиров все явственнее ощущал, что его смерть, может быть, уже очень близка. [12] Врачи не могли ничего существенного для него сделать. Он готовился к близкой кончине; в дневнике постоянно появляются его размышления о своем духовном несовершенстве, слова покаянного размышления об участи своей и семьи. «Болезнь заставляет подумать о душе, и в результате моих размышлений я вижу, что мне серьезно следует истреблять свои главные пороки. Нужно достигать с этой точки зрения вот каких качеств: 1) не осуждать, 2) негневливость, 3) чистота, 4) спокойствие вообще, при всех случаях, 5) предоставление всего Воле Божией, 6) терпение. Против всего этого я чаще всего погрешаю, можно сказать, ежесекундно — не то, так другое, а то и сразу по всем пунктам. Но как бы это себя воздержать?». [13]
И что же делает этот человек в столь катастрофическое для своего физического и тяжелое для духовного состояния время? Он работает над «Монархической государственностью». Пишет и сомневается в своей способности написать, продолжает снова писать и тут же с грустью размышляет о крайне малой возможности принести пользу своим трудом современной ему России: «Занят по горло приведением в порядок своего большого сочинения о государственности... Я все свободное время занят этой работой, и она так трудна, что я прихожу к грустному убеждению, что не могу дожить до ее окончания». [14]
«Я что-то опять расклеиваюсь. Сверх того, моя „Византия“ (часть II в книге „Монархическая государственность“ называлась „Римско-Византийская государственность“, или же речь идет об отделе третьем в этой же части — „Византийская государственность“. — М. С.) идет скверно. Голова устала, не вяжется мысль... И потом думаешь: из чего я тружусь, для чего? Даже берет сомнение: точно ли есть у меня ум, способный отыскать и указать правду? От Бога ли все мои труды, для совершения которых мне нет удачи, ни сил внутренних, ни внешних? Вот это уж очень тяжкая мысль». [15]
«Болезнь прервала мою „Византию“. А ведь это лишь небольшая доля труда — весь в 10 раз больше... Не видать мне его конца. Да боюсь, что все это „академический труд“. Наша Монархия так разрыхлилась, что Господь один знает, каковы ее судьбы... Главное — в обществе подорвана ее идея, да „самого“ общества-то нет. Все съел чиновник. Система „монополий“ и казенных предприятий проводит чиновника и в экономику страны. Ну а на этом пути — Монархия может быть только „переходным моментом“. Нужен гений, чтобы поставить Россию на путь истинно монархического развития. Мое сочинение, может быть, могло бы послужить будущему Монархической реставрации. Но для настоящего оно бесполезно. Ни очами не смотрят, ни ушами не слушают. Слишком вгрузли все в бюрократию и абсолютизм». [16]
И в этих борениях со своими духовными слабостями, физическими болями, печальной будущностью всей семьи (в случае смерти Льва Александровича остающейся и без тех скромных средств к существованию, которые доставляла изнурительная работа выпускающего редактора газеты «Московские ведомости») [17] Л. А. Тихомиров не прекращал своего труда.
Это то, что можно смело назвать настоящим подвижничеством во благо Отечества.
На склоне лет, уже завершив главные труды своей жизни и поселившись в Сергиевом Посаде, поближе к преподобному Сергию, с 1918 года, в обстановке торжествующей революционности, Лев Александрович Тихомиров начинает писать воспоминания с общим названием «Тени прошлого». Воспоминания были задуманы очень широко — он предполагал написать около восьмидесяти очерков о событиях и людях, которые дали бы возможность почувствовать атмосферу его жизни, попять состояние русского (или заграничного — периода эмиграции) общества второй половины XIX — начала XX столетия. Все, что прошло перед глазами этого выдающегося человека па протяжении более чем семи десятилетий его жизни, нашло отражение в мемуарах.
Это воспоминания, написанные писателем-христианином, цель которого не сведение счетов со своими друзьями-противниками, с прошлым, а создание документального среза эпохи, ее духовных настроений и социальных стремлений. В повествовании картины «семейной хроники» чередуются с сюжетами о русских и зарубежных общественных деятелях. Воспоминания не были закончены автором, но и в этом виде они представляют очень интересный и ценный материал об общественной жизни переломной пореформенной эпохи Российской империи.
Михаил СМОЛИН
12
«Я часто чувствую себя в положении Иова многострадального. Легче, когда понимаешь причины своей муки. Но я часто теряюсь и не могу себе объяснить, за что именно, по какой причине. И что я могу сделать для избежания мучения? Это одна из самых тяжелых сторон тягости» (Дневник Л. А. Тихомирова. 12 февраля 1900 года. ГАРФ, ф. 634, оп. 1 д. 7, л. 150). И таких страниц в дневнике много.
14
Дневник Л. А. Тихомирова от 27 октября 1903 года. ГАРФ, ф. 634, оп. 1, д. 12, л. 65–66.
16
Дневник Л. А. Тихомирова. 12 ноября 1903 года. ГАРФ, ф. 634, оп. 1, д. 12, л. 82–83 и др.
17
«Совсем разрушаюсь, должно быть, уж недолго протяну на свете. Сказать правду — не хочется умирать. А тут еще семья — без средств, без малейшего обеспечения. Тяжкие мысли...» (Дневник. 22 августа 1903 года. ГАРФ, ф. 634, оп. 1, д. 12, л. 16).