Это воспоминания, написанные писателем-христианином, цель которого не сведение счетов со своими друзьями-противниками, с прошлым, а создание документального среза эпохи, ее духовных настроений и социальных стремлений. В повествовании картины «семейной хроники» чередуются с сюжетами о русских и зарубежных общественных деятелях. Воспоминания не были закончены автором, но и в этом виде они представляют очень интересный и ценный материал об общественной жизни переломной пореформенной эпохи Российской империи.
Михаил СМОЛИН
Вступительное объяснение
Я всегда рассчитывал составить воспоминания о своей жизни, в которой передо мной прошло много достопримечательного. Но это намерение мне не удалось исполнить по множеству дел и занятий, поглощавших время и силы. Наконец с 1913 года, казалось, наступил для этого благоприятный момент.
Давно уже у меня начинало назревать истинное отвращение к политической деятельности, более всего вследствие нараставшего во мне понимания, что я к ней совершенно непригоден по своим силам и характеру. В 1913 году, ликвидировавши лежавшее на мне издание и еще раньше освободившись от службы, я порешил отстраниться совсем от всяких политических и общественных дел, в которых вечно стоял особняком, вне партий, будучи вследствие этого еще более неспособен к какому-нибудь полезному действию. Это намерение свое я и действительно исполнил, оставшись с тех пор совершенно частным обывателем.
Но это не значит, чтобы я ничего не делал. На мне, по суждению моему, осталось два дела, которых было более чем достаточно для окончания моей жизни. Это именно, во-первых, сочинение об «Основных религиозно-философских идеях истории», во-вторых — мои воспоминания.
Первое я считал в высшей степени важным для людей каких бы то ни было направлений, так как оно раскрывает ту сторону истории, о которой менее всего думают. Можно сказать, что экономика и религиозно-философские идеи — это в истории все. А между тем в наше время обе главные действующие силы — то есть буржуазия и пролетариат — стоят на одной экономике, что хотя естественно при классовой борьбе, но ошибочно. Какую бы экономическую основу ни выбрало для себя человечество, оно не устроится без основы религиозно-философской, так что если не думать о ней сознательно, это приведет лишь к тому, что она не исчезнет, но осуществится уродливо, мешая, конечно, и гармоничности жизни. Поэтому я взялся за эту работу со всей энергией, видя в ней свою «лебединую песнь».
Но она оказалась труднее, чем я первоначально думал, и потребовала пересмотра громадной литературы, так что с ней провозился целых пять лет. Сверх ее сложности, большой помехой явились для меня возникшая всемирная война, а потом — революция неслыханной в мире сложности и глубины. Хотя я и при этом остался вне политики и совершенно не вмешивался в эту страшную борьбу социальных стихий, более чем когда-либо раскрывавшую давно сознанную мной непригодность мою к общественной деятельности, но эти грозные, потрясающие события не могли, конечно, не задевать души моей. Только глубокая уверенность в важности моей работы для человечества, на каких бы основах оно ни устраивалось, давало мне силы продолжать ее в таких катастрофических обстоятельствах.
И вот она наконец окончена... почти. Немногое следовало бы еще подправить, кое-что развить, сделать заключение. Но даже и в настоящем виде она годится к печати. Я даже думал об этом, и при благоприятных условиях войду в соглашение с издателями.
Наступает очередь воспоминаний. Но трудности являются и здесь. Я стал на четыре года старше, и силы, соответственно, еще более ослабели, а жизнь становится все труднее. Меня устрашает мысль, что если я начну сплошные воспоминания, хронологически, сначала до конца, то я ни за что не окончу. Сверх того, в буре расколыхавшихся стихии невозможно сосредоточиться на такой громадной картине. Эта буря постоянно чем-нибудь от нее отвлекает.
Поэтому я решил писать воспоминания в виде отдельных эпизодов и картинок. На каждом из этих маленьких очерков легче сосредоточиваться. Между тем если я успею сделать их много, то это фактически даст то же, что сплошные воспоминания, особенно если их потом связать хронологическим порядком с небольшими вставками. А до тех пор эти отдельные картинки легче публиковать, чем громадную книгу.
При этом я не прибегаю ни к каким литературным справкам. Я пишу не историю моего времени, а чисто личные воспоминания: то, что сохранилось в памяти, итак, как оно сохранилось. Мне кажется, что с таким характером эти очерки будут иметь более документальной ценности, а в то же время для меня будет легче их писать.