Я начал быстро подниматься по лестнице, не принимая во внимание обычных мер предосторожностей, а только сжал рукоятку маленького ножа в брючном кармане. Когда я поднялся на лестничную площадку третьего этажа, я заметил приоткрытую дверь и понял, что появился слишком поздно. Я перевел дыхание, толкнул дверь и вошел в ярко освещенную комнату.
В комнате с наклонными карнизами было просторно. Все пространство пола попадало в поле зрения, потолочное пространство — менее. Cвет из окна видимо давал достаточно света днем. Теперь же свет лился из двух подвешенных к потолку двух шаров не дающих тени. Тут же находился мольберт, только опрокинутый. Тут же находилась краска и несколько горшков с кистями, из одного вылилась на пол краска. Множество полотен на подрамниках, некоторые тоже перевернуты. В комнате еще находилась печь, стол, холодильник, кухонная раковина, валялось несколько перевернутых стульев, выглядевших, как если бы их купили из магазина подержанных вещей, как и вся остальная мебель.
В углу стояла детская кроватка. Она явна скрывалась разрисованной ширмой, но теперь она была отброшена в сторону. На кроватке лицом вниз лежала маленькая, неподвижная, страшно растрепанная фигура, на которой было надето только порванное свисавшее клочьями, что-то ярко-красное и один порванный чулок. Другой чулок, а также алые сатиновые туфельки и предметы нижнего белья были разбросаны по всему полу вместе с обрывками полотен. Ее длинные белые перчатки аккуратно лежали на маленьком столике у дверей, как если бы она их сняла и начала раздеваться и тут кто-то постучался и она повернулась, что бы открыть дверь....
Я закрыл за собой дверь и прошел в комнату. У меня не было никакой надежды. Я ничего не сказал, потому чтоне ожидал ответа. Я положил руку ей на плечо и был гораздо более напуган, чем может быть напуган мужчина с моим опытом, когда она от прикосновения вздрогнула и резко поднялась откинув с глаз завитки своих черных волос.
— Вы, — прошептала она. — Вы!
— Я, — сказал я отдернув руку.
— Вы вернулись, — прошептала она. — Я надеюсь, вы удовлетворены! Хорошее дело он тут провернул, не так ли? Вы очень довольны! Вы что-то доказали себе, не так ли? Я не знаю что, но доказали. О, боже, а я то думала о вас хорошее. Хорошее! Что вы не такой как все.... Особенный!
Ничуть не смутившись, она повернула вверх свое порванное сатиновое платье, чтобы прикрыть грудь, но я успел заметить отвратительные синяки. Под глазом был синяк и порезана губа. От пореза на подбородок просочилась кровь. "Но все же она жива", — подумал я про себя. По крайней мере жива.
Она облизала свои губу, дотронувшись осторожно до пореза языком. Ее глаза под густыми бровями с ненавистью смотрели на меня.
— Ты — подлец! — Выдохнула она. — Ты отвратительный подлец, со своим ножом и своим поцелуем и своей добропорядочностью.... О, вы были добры, галантны, мистер Коркоран. Вам встретилась такая добрая и такая сердечная девушка. Она со слезами на глазах смотрела вам в след, когда вы спускались по лестнице. Потом пришел другой человек, ради которого вы разыгрывали все это шоу. Разве это не правда? Вы и полушку не дали бы за мою жизнь, вы просто воспользовались мной. Все то время разыгрывалась комедия в его пользу, не так ли? Если вы не знакомы с ним, то его зовут Кроче, Карл Кроче. Он просил позвонить вам и сказать. Раз вы уж здесь, то я и говорю. А теперь убирайтесь отсюда!
— Кроче, — повторил я. — Почему он хотел, чтобы вы сказали это мне?
— Откуда я знаю почему? — Спросила она. — Вы проницательный. Вам не трудно догадаться.
— У тебя все в порядке? — Спросил я.
Ее глаза насмешливо сузились.
— Да, у меня все прекрасно, — произнесла она. — У меня все великолепно, мистер Коркоран, разве я выгляжу иначе? Просто чудесно. Меня таскали по всей комнате. Меня бросили на кровать и сорвали одежду, этот горилла относился уважительно — как к манекену в универмаге. Он изнасиловал меня... потому, что эта была самая отвратительная вещь, которую он смог сделать для меня, что-то вроде убийства. Он сказал, что это напомнит вам одно дело, и что его ничто не остановит. Он сказал, что наступит время, он будет действовать и покончит с вами. Он сказал, что если у вас есть возражения, его не трудно будет найти. Он сказал, что это даст знать вам с каким человеком вы будите иметь дело.
— Карл Кроче, — сказал я.
— Именно так его зовут, — повторила она. — Проклятый лгун. Он может вернуться обратно в любое время и повторить это рутинное дело снова и я буду счастлива, потому что он не вы! Почему... почему вы так нравитесь мне? И за что вы заставили меня мучиться. — Она шумно выдохнула. — А теперь, если у вас есть еще глаза, убирайтесь отсюда! И пожалуйста, уходите! — Ее голос дрогнул на последнем слове.
Я спросил:
— Не вызвать ли вам доктора?
Она покачала головой.
— Нет. Он задавал мне глупые вопросы! Я... у меня все порядке. Я уже говорила вам, что не корчу из себя невинность. Со мной уже однажды обошлись грубо. Может не так грубо, но грубо. У меня все хорошо. А теперь уходите, пожалуйста! — Она на мгновение помолчала. — Поль.
— Да?
— Вы по крайней мере предупредили меня! Вы могли бы дать мне знать во что, вы меня вовлекаете меня. Вы могли бы сказать с какими людьми.... У него было лицо, как у горы Рашмор до того, как на ней выдолбили барельефы президентов.... Он ничего не смог из меня выбить, ни ударами... ни даже взяв меня.... Он был похож на машину запрограммированную на.... И вы так же, Поль? Внутри? Этот юмористически-сатанинский взгляд заставляет девушку чувствовать, что она нашла кого-то, хотя и опасного, но хорошего. Другую машину и с другим лицом? Одна машина с ярлыком — "Кроче". Другая машина с ярлыком — "Коркоран". Играете в какую-то машинную, загадочную игру. И пойманная ими посередине — наивная, мягкосердечная, сентиментальная девчонка по имени Вайль!