— А? — сказала она, сосредоточившись на Доусоне.
— Твое имя? Ты мне еще не сказала, как тебя зовут.
— Елизабет, но все меня зовут Беттани.
— Элизабет, — он повторил ее имя, словно пробовал на вкус звучание, — Беттани — это твоя фамилия?
Тепло подкралось к шее, в тот момент, когда она схватила сумку за ремень.
— Уильямс. Моя фамилия Уильямс.
— Ну, что ж, Беттани Уильямс, на этом моменте я должен покинуть тебя, — господи, он звучал искренне встревожено, — пока что.
— Спасибо.
— Не стоит, — когда он отошел от нее, его глаза блеснули под светом. Ослепительно. — Мы еще увидимся в ближайшее время. Я в этом уверен.
2
Все дороги в пригороде Петербурга выглядели одинаково для Бетани. Три раза она пропустила поворот к своему новому месту жительства: старый дом, который был переделан так, чтобы в нем было возможно жить. Сама дорога была полностью окружена деревьями, и лишь изредка можно было увидеть белые столбы. Будучи привыкшей к пригородам Америки, у Бетани был свой способ, как найти выход из сложившейся ситуации. Но даже сейчас GPS в ее автомобиле прекратил пищать еще несколько миль назад.
Фу.
И спасибо, Господи, за целую цепочку сугробов. Потому что это точно не упрощало жизнь ее Седану, который и так с трудом мог подниматься наверх или спускаться вниз к старому дому по гравийной дороге. Но местность была великолепной: заснеженные горы, густые деревья вязов и раскатистые белые холмы. Пальцы Бетани так и чесались воспроизвести все это на своем холсте.
Хотя ее пальцы постоянно чесались, чтобы что-то сделать. Даже то, чего делать она не обязана. Например, сильно навязчивая идея нарисовать лицо одного парня. О Боже, а что, если ее мама снова решит посмотреть на картины? Ее просто инсульт схватит.
Замороженные капли дождя ударялись об лицо Бетани, когда она вышла из машины и чуть ли не упала на свою задницу, огибая Порше ее дяди. У врачей отличная зарплата.
Детский смех и аромат сахарного печенья приветливо встретил Бетани у самого входа в дом, когда она кинула сумку на пол в прихожей. Девушка стряхнула с себя снег, прежде чем войти в помещение полностью.
— Бетани? — послышался голос мамы, словно пожарная тревога, чертовски громкая пожарная тревога. — Сними обувь!
Закатив глаза, Бетани стянула с себя туфли и положила их так, чтобы кончики касались края ковра. Ха. Получай, мам. Счастливая, за столь мелкую попытку противостоять правилам, девушка пошла в кухню, следуя за приятным запахом, который был достоин премии Food Network[3]
Мама любит готовить. Убирать. А так же не спускать глаз со своей дочери. Стоит лишь взглянуть на женщину, чтобы понять причину ястребиного взгляда, который постоянно направлен на Бет.
Джейн Уильямс выглядела очень молодо. Дело в том, что, как и большинство молодежи, она была неосторожна, поэтому забеременела в шестнадцать лет. Бетани никогда не видела своего биологического отца и, по правде говоря, совершенно не горела желанием его найти. Она называет папой единственного мужчину, который всегда был рядом и помогал ей — только это имеет значение.
Мать старалась уберечь Бетани от подобной ошибки, поэтому создала определенные границы. Другими словами, она полностью следила за жизнью Бет в обществе. Но так как в прошлом месяце Бетани уже исполнилось шестнадцать, то надзор стал чуточку слабее.
Надеюсь.
Мама была на кухне, смешивая шар из теста, пока двухлетний брат Бет наблюдал за ней. На лице Филиппа было больше сладкого теста, чем в миске, но он, кажется, хорошо проводил время. Мальчик взглянул на сестру, и она снова была поражена видом его рыжих волос и брызг веснушек на щеках — настолько он от нее отличается. Карие глаза — вот что было единственно общим у них.
Это и любовь к сырому тесту печенья.
Обогнув быстро стол, Бетани зачерпнула пальцем немного теста, пробуя его на вкус.
— Ням-ням, — смешно округлив глаза, произнесла девушка.
Филлип захихикал, обхватив руками холм теста, от чего несколько кусков упали на пол. О, нет. Вредитель на кухне.
Когда мама повернула голову, то пряди темных волос выпали из французской прически, которая называется "ракушка".
3