Ничего, кроме желания мести.
Вновь склонившись к земле, девушка почти уткнулась лицом в грязь, которой уже успела стать земля, и продолжила рыдать, что-то шепча, что-то настолько неразборчивое, что даже немые свидетели – деревья и кладбищенские вороны не могли расслышать слов девушки. В этот миг, в эту самую секунду Хенси была настоящей. Она была слабой и сломанной, разбитой на тысячи острых осколков, которые собрать было уже никому не под силу.
Тот день – 21 апреля 2007 года, он отнял у неё не только невинность, здоровье и веру в любовь, он отнял у неё много больше. Этот день уродливой трещиной, огромной пропастью прошёлся по жизни девушки и внутри неё самой, навеки разделив её жизнь на «до» и «после». Это день своими пролонгированными последствиями, отсроченными ударами отнял у неё всё. Всё.
Порой мысли, вроде «что, если бы не…» появлялись в голове девушки, предлагая помечтать, окунуться в ту реальность, которой уже никогда не случиться, потому что прошлое нам уже не принадлежит, мы ничего не в силах поделать, чтобы изменить его. Она гнала эти мысли, гнала прочь, заливала крепких алкоголем, заглушала наркотическими препаратами, пыталась ослабить болью. Физической болью.
Хенси давно поняла, что она – лучшее лекарство от боли душевной, от скорби по несбывшимся надеждам. На её теле было много шрамом: одни она нанесла себе сама, другие остались после сотен выходов на ринг; также много на ней было и татуировок – это всё было попыткой заместить боль, заглушить её, убедить себя, что, если она может терпеть это, то и скулёж души она сможет перетерпеть. Но себя не обманешь – боль, какой бы сильной она не была, не в силах заткнуть истерзанную душу навечно, только если убить себя этой болью. А этого девушка не хотела.
В какой-то момент девушка осознала, что не просто так выжила, что это всё не глупая ошибка, а, значит, она будет жить. Жить… Лишь был бы смысл. И она его нашла. Что может быть слаще для сломанного человека, чем месть тем, кто тебя сломал?
Примерно в то же время Хенси нашла более действенное и безопасное лекарство от собственной боли – боль чужая. Да, боль другого человека действовала на девушку, как сильное успокоительное и обезболивающее средство. А в скором времени она познакомилась с Бруно, который стал её, пусть не самым сильным, но излюбленным лекарством.
Так, упиваясь чужой болью и, изредка, воя от собственной, Хенси жила последние несколько лет. Жила планами и мечтами о мести. И, в отличие от иных её поруганных мечтаний, эта обещала непременно сбыться.
- Потому что это не пустая фантазия, это – план, - всегда говорила Хенси, - а претворение плана в жизнь зависит только от самого человека. А я не отступлюсь. Скорее земля подо мной разверзнется и я упаду в ад. Конечно, если бы ад существовал где-то, помимо человеческих душ…
Когда все слёзы закончились, а душа внутри сморщилась от обезвоживания, Хенси затихла, так и не поднимая головы. Дождь всё продолжался и продолжался, уже не такой сильный, но противно мерный, раздражающий нервные окончания на подобии древней китайской пытки.
Прошло неопределённое количество времени прежде, чем девушка, отняв голову от земли, прежним – стальным взглядом посмотрела на родные лица на фото и встала, пряча руки в карманах и устремляясь прочь. Найдя в кармане размокшую пачку сигарет, девушка бросила её в сторону, даже не смотря, куда бросает.
Путь к выходу оказался куда быстрее и проще, нежели поиски нужной могилы. Смотря перед собой, тяжёлым взглядом прожигая мокрую дорогу, покрытую выбоинами, девушка набрала номер такси и надиктовала адрес.
Машина приехала настолько быстро, насколько вообще возможно доехать до кладбища по мокрым дорогам. Молодой водитель несколько удивился тому, что молодая девушка в одиночестве была на кладбище, но спрашивать не стал, тактично решив, что, верно, она скорбит по любимому или родственнику.
- У вас не найдётся сигареты? – спросила Хенси, когда они тронулись.
- Не курю.
- Жаль, - ответила Хенси, вновь отворачиваясь к окну. – Тогда, остановите у ближайшего магазина.
- Такая сильная ломка? – спросил водитель, улыбаясь в зеркало заднего вида.