Несколько секунд постояв так, девушка всё же повернулась, глядя на спящего парня. Эдвард был по-прежнему обнажён до пояса, а сверху затянут в кожаный корсет, руки его были скованы за спиной. Всё это казалось Джулии невероятно странным и ненормальным, непривычным. Понятное дело, обычная сирийская девушка, выросшая в традиционно мусульманском обществе, не могла даже представить себе, что подобное бывает. И не просто бывает, а разворачивается прямо рядом, в непосредственной близости.
Даже «игры» Хенси и Бруно, о которых девушка невольно узнала, повергали её в шок. Но она успокаивала себя тем, что там всё добровольно, они пара и любят друг друга. Но здесь… Здесь был кто-то другой. И было мало похоже на то, что он находится здесь добровольно.
- Может быть, этот парень – любовник Хенси? – подумала девушка и тут же тряхнула головой, отгоняя лишние мысли. – Так это или не так, это – не твоё дело, - прошептала Джулия и, вздохнув, вышла из комнаты, запирая её и отправляясь за уборочным инвентарём.
Несмотря на то, что Джулия всё делала очень тихо и аккуратно, несмотря на то, что Эдвард мечтал проспать подольше, а проснуться уже дома, сон парня оборвался, а вокруг оказались всё те же блеклые стены подвала, где он и засыпал.
Поморщившись, Эдвард сел, чуть было не завалившись на бок из-за того, что забыл про скованные руки, и попытался нормально подумать, осмыслять происходящее, но его мысли прервал едва слышный шорох. Обернувшись, парень подскочил от неожиданности и удивлённо распахнул свои почти чёрные глаза, краснея в следующее мгновение и пытаясь как-то прикрыться.
Боковым зрением Джулия видела, что парень проснулся, но предпочитала делать вид, что не заметила этого, чтобы не нарушать приказ. К тому же, девушку смущал крайне непристойный вид молодого мужчины.
Подтянув колени к груди, тем самым прикрывая свою наготу, Эдвард сел и стал рассматривать девушку. Джулия была миниатюрной, её рост едва превышал 160 сантиметров. На ней были надеты светлые джинсы клёш, которые были ей слегка велики, белая хлопковая блузка и передник. Медового цвета волосы её были собраны в хвост, который сильно растрепался и грозился распасться в любой момент.
Взглянув на парня, девушка поспешила отвести взгляд янтарных глаз и залилась лёгким румянцем. Джулии было двадцать три года, но обнаженного мужчину она видела впервые, что вгоняло её в смущение. Пусть девушка, в силу жизненных обстоятельств, отказалась от ортодоксальной веры, перестала одеваться в традиционные одежды, носить платок и даже сменила имя, но в душе она осталась верной своему Богу.
Эдвард, неотрывно следивший за несколько напряженными движениями девушки, решился с ней заговорить:
- Привет, - несмело сказал парень. Девушка молчала. – Ты… кто? – увидев отсутствие ответа со стороны девушки, парень заговорил чуть громче, полагая, что она может быть глуховатой. – Ты работаешь на Хенси? Эй, ты меня слышишь?
Джулия чуть было не ответила парню, даже посмотрела на него, но поспешила исправиться, возвращаясь к уборке.
- Ты можешь меня выпустить? – поняв, что девушка не намерена отвечать, Эдвард решил попробовать спросить в лоб.
- Не нужно со мной разговаривать, - негромко ответила Джулия, не смотря на Эдварда, упрямо сверля взглядом пол.
- Почему?
- Мне запретили с тобой разговаривать.
Увидев реакцию со стороны девушки, Эдвард всеми силами уцепился за эту ниточку, садясь чуть ближе, снова обращаясь к девушке:
- Тебе Хенси запретила?
- Да, - Джулия сама не понимала, зачем она отвечает и ругала себя за это. – Пожалуйста, замолчи.
- Благодаря твоей хозяйке я и так вынужден почти всё время молчать. Знаешь ли, молчание и тишина очень угнетают…
- Это не моё дело, - ответила девушка, стараясь сделать тон как можно более безразличным, но у неё не получилось. Её голос с потрохами выдавал её доброе и мягкое сердце.
- Зачем ты так говоришь? Так говорит твоя хозяйка, а ты совсем на неё не похожа…
- Пожалуйста, молчи…
- Ты можешь не отвечать мне, если не хочешь, но мне очень нужно поговорить.
- Если тебе не нужен ответ, ты можешь поговорить и со стеной.
- Так и свихнуться недолго, - Эдвард сам удивился, что он улыбнулся, потому что ситуация была совсем не располагающая к радости.