Трюмпер уже чувствовал, как по его горлу стекает солёная от крови слюна – её нотки не мог перебить даже мерзкий привкус рвоты. С каждым толчком боль становилась всё более сильной, разъедающей, доводящей до исступления.
Неудачно вдохнув, парень подавился собственной слюной, начиная судорожно и безмолвно кашлять, давясь с каждым усилием всё больше, потому что горлышко продолжало вдалбливаться в его рот. Мориц почувствовал, что его сейчас вырвет, у него просто не было больше сил, чтобы удерживать в себе рвущиеся наружу рвотные порывы: слишком отвратительным было для него происходящее и слишком велико было раздражение, которое терпело его истерзанное горло.
- Ещё чуть-чуть, - странно-низким голосом сказала Хенси, перемещая руку на подбородок парня, сжимая его и пресекая любые попытки сжать зубы или отстраниться.
У Морица начала кружиться голова, а в ушах зашумело, в висках молоточками застучал сбитый пульс. Он прикрыл глаза и вновь открыл их: перед взором парня всё медленно плыло. Он задержал дыхание, чтобы не провоцировать более удушливые приступы кашля, чем ещё более вскружил себе голову – комната пустилась в диковатый пьяный пляс, и только его мучительница, Хенси, оставалась на своём месте, перед парнем.
Толчок за толчком – всё глубже, сильнее, больнее. Горло уже разорвано на лоскуты, кровь, казалось, до верха заполнила желудок, лишь подстёгивая желание вырвать, освободиться. Толчок за толчком, пока не становится невозможно больше терпеть. И в этот самый момент извращённые фрикции стекла прекращаются, горлышко бутылки покидает рот парня, а над ним звучит голос его истязательницы:
- Жаль, что бутылка не может кончить, - ухмыльнулась девушка. – Уверена, ты бы подарил ей очаровательный оргазм.
От сальных, сочащихся ядом и ненавистью, слов девушки, от не проходящего ощущения стеклянного горлышка, скользящего в глотке, Мориц содрогнулся и едва успел наклониться, чтобы не вырвать на собственные колени. Всё съеденное уже покинуло желудок парня, осталась лишь вода, желчь и кровь, много крови.
Парень кашлял, содрогался от всё новых рвотных порывов, судорог, которые сотрясали его тело, но больше всего живот. Он пытался нормально вдохнуть, не подавиться собственной рвотой или слюной и снова кашлял, пытался отплеваться, сплёвывая смешанные жидкости и субстанции туда же, в лужу собственной рвоты.
Сейчас у парня даже не было сил на то, чтобы подумать о том, как ужасно и жалко он выглядит, он думал лишь о том, как перестать блевать и начать нормально дышать. И когда это наконец-то случилось, Мориц просто упал лицом вниз, утыкаясь им в собственные ладони и тяжело, шумно дыша.
Хенси стояла рядом, рассматривая такого крутого и сильного Морица, который сейчас выглядел по меньшей мере жалко. Когда парень перестал хрипеть и, стало быть, начал более или менее приходить в себя, Хенси вздохнула и сказала:
- Теперь ты сможешь понять, каково мне было тогда.
- За что? – спросил парень и тут же добавил, морщась от боли в разодранном горле: - Ты больная… Ты ненормальная!
- Молчать! – рявкнула Хенси.
Парень замолчал. Не то, чтобы он так хотел послушаться девушку, ему было просто слишком больно говорить.
- Умница, - ухмыльнулась Хенси, подходя к парню со спины и опускаясь на колени.
- Что ты там делаешь? – ужасно хрипло спросил Мориц, отнимая лицо от рук.
- Тсс, - шикнула девушка. – Малыш, мы уже почти закончили…
- Что ты собралась делать?! – терпя боль, чётко выговаривая слова, спросил Мориц.
- Ничего особенного, - ответила девушка. – Просто я ужасная собственница и люблю, когда мои вещи принадлежат только мне одной. А ты, Мориц, ты отныне моя вещь, - слово «вещь» Хенси выделила особенно ярко и шёпотом добавила: - Самая любимая вещь…
- Что ты хочешь со мной сделать?! – повторил парень, глаза заслезились от того, что он так сильно напряг израненное горло и севшие голосовые связки.